Когда в России начали «гонять лодыря»?

Начнём с того, что разберемся: откуда взялось понятие «лодырь». Специалисты утверждают, что оно позаимствовано из немецкого языка в ту пору, когда немцы, любители организованности, порядка и пунктуальности, с лёгкой руки Петра I стали привлекаться к хозяйствованию в России, муштруя подмастерьев и управляя помещичьими имениями. Они-то де и занесли словечко «Lodder», т. е. бездельник, в наш обиход. Правда, в современном немецком языке оно видоизменилось на «Lotter», но, как и прежде, Lotterbube означает лентяя («bube» по-немецки имеет значения: мальчик, мальчишка, сын, слуга, работник, батрак, подлец, мошенник, негодяй).

Лоддэр и лодырь, конечно же, очень похожи по звучанию, но это не объясняет, почему высказывание «лодыря гонять» символизирует ничегонеделание. Чтобы понять это, нужно познакомиться с одной прелюбопытной историей. Она произошла в Москве в первой половине XIX века и связана с именем немецкого профессора медицины Христиана Ивановича Лодера (1753−1832), что был лейб-медиком императора Александра I.

Имя это было широко известно: в 1812 году, например, Лодеру было поручено устройство военных госпиталей на 6 тыс. офицеров и 31 тыс. нижних чинов. По плану Христиана Ивановича Лодера был выстроен и московский анатомический театр, в котором он читал лекции по анатомии. Он создал несколько анатомических атласов. Но кроме всего прочего, профессор в 1825 году открыл на Остоженке «Заведение искусственных минеральных вод», которое, судя по частому упоминанию в мемуарах современников, произвело на москвичей сильное впечатление.

Вот как описывает его Ф.Ф.Вигель:

«Старый и знаменитый Лодер завел первые в России искусственные минеральные воды. Они были открыты над Москвой-рекой, близ Крымского брода, в переулке, в обширном доме с двумя пристроенными галереями и садом. Всякий день рано поутру ходил я пешком по Старой Конюшенной на Остоженку. Движение, благорастворенный утренний воздух, гремящая музыка и веселые толпы гуляющих больных (из коих на две трети было здоровых), разгоняя мрачные мысли, нравственно врачевали меня не менее, чем мариенбадская вода, коей я упивался».

А П. А. Вяземский, узнав о болезни В. А. Жуковского, написал А. С. Пушкину в Петербург: «Я… не рад, что он остается в Петербурге. Он, говорят, очень болен. Убеди его куда-нибудь съездить, хоть в Москву, к искусственным водам».

Словом, клиника быстро получила известность. Лодер прописывал питьё минеральной воды, принятие минеральных ванн и многочасовые прогулки по парку до Москвы-реки, в котором для услаждения слуха пациентов играл духовой оркестр, размещённый в одной из беседок. Таким образом доктор добивался от них пребывания на свежем воздухе и физической активности.

Клиентура профессора состояла из людей состоятельных, приезжавших в экипажах со своими кучерами, коим приходилось по долгу и подолгу дожидаться хозяев. А те весёлыми толпами в бодром темпе шагали по дорожкам, выполняя медицинское предписание и демонстрируя редкостное послушание (ведь клиника открывалась летом в пять часов утра, и сразу прибывшим вручали кружки с минеральной водой, которую надо было тут же и выпить). Ещё бы: ведь лечение стоило сумасшедших по тем временам денег — 300 рублей!

Скучающие кучеры отзывались на вопросы прохожих, удивлённых процессиями богатых вельмож, и давали им разъяснения по собственному разумению. Может быть, кто-то и сказал, что Лодер бар гоняет, но вскоре разнеслось по Белокаменной, что на Остоженке гоняют то ли Лодера, ло ли Лодыря, а затем, перемешавшись с немецким «лоддэром», и вовсе имя собственное превратилось в нарицательное.

Так кучеры приложили руку к словообразованию, положив начало слухам. И вот на что способны слухи: вполне достойная фигура трудолюбивого профессора обратилась в синоним лентяя!