Слово «verbatim» — латинского происхождения, на русский язык переводится как «дословно». Официально техника пришла к нам из Англии. В середине 90-х на волне современной драматургии, которую называют «New Writing» (русскоязычный аналог — «Новая драма»), появились «Откровенные полароидные снимки» и «Shopping fucking» Марка Равенхилла, «4.48 психоз» Сары Кейн. Странные, наполненные жестокостью и неадекватными персонажами пьесы ставились в британском театре «Ройял Корт», ставшем проводником нового театрального стиля.
Однако сами британцы намекают, что не являются подлинными изобретателями техники. Мол, к ним «verbatim» попал из Америки, куда в начале прошлого века проник из… СССР. Тут знатоки сразу припомнят коллективы «Синей блузы», которые возникли в 20-х годах как живая инсценированная газета. Их репертуар состоял из литературно-художественного монтажа, агитационных сценок, обозрений, новостей. Да и постановкам
В 2000 г. в столице России «Ройял Корт» провел семинар «Документальный театр». А после в 2002 году в Москве появился театр документальной пьесы «Театр.doc». Драматурги Елена Гремина и Михаил Угаров реализовали свою невероятную идею в крохотном ободранном подвальчике дома по Трехпрудному переулку. В основе каждой новой пьесы лежит подлинная речь современных людей, интервью с политтехнологами, футбольными фанатами, подсобными рабочими, преступниками. Среди постановок — известный «Кислород» Ивана Вырыпаева. За первый год своей работы «Театр.doc» выпустил 10 премьер.
Суть документального жанра состоит в том, что драматурги не творят сюжеты в полетах своей фантазии и воображения, а воруют их у жизни. Они рыщут по помойкам и улицам с диктофоном, записывая случайные диалоги и обрывки разговоров, берут интервью у бомжей и нищих. Классический театр подчинен воле режиссера и драматурга. Но «verbatim» все переворачивает с ног на голову. Часто беседой со своими будущими персонажами занимаются актеры, а литераторы лишь монтируют собранные диалоги в готовый сценарий.
До 50% текста пьесы может изменяться от показа к показу, со сцены звучит реальная речь живых людей со всеми оговорками, паузами, ошибками и нецензурными ругательствами. К чему такие грубости? А вы попробуйте представить себе злого пьянчугу, который разговаривает красивым литературным языком, любезно, точно дворянин! Отсюда и вызывающие, порой шокирующие названия пьес. Их авторов не интересуют высокие материи, наоборот героями часто становятся низы нашего мира, а тематикой — патологические явления общества. В таком театре часто используются и другие техники. Например, «глубокое интервью», когда актер от имени своего персонажа отвечает на вопросы зала, театральные игры и тренинги. Да и зритель порой оказывается вовлеченным в представление.
В августе 2002 года состоялась конференция «новых драматургов», где было принято нечто вроде манифеста по технике «verbatim». Декорации в таких постановках свели к минимуму. Режиссерам запретили использовать музыку, танцы и пластику «от себя»,
В Англии документальный театр составляет не больше пяти процентов от выпускаемых пьес. Большой успех имели разве что «Вагинальные монологи» Ив Энслер, где из интервью женщин об их половых органах сложилась картина дискриминации слабого пола.
В России же все по-другому. Близкий по духу к документализму Евгений Гришковец сегодня очень популярен. Свою работу продолжает и «Театр.doc». А в соседней Беларуси техникой «verbatim» всерьез увлеклись в «Свободном театре».
Более того, российские режиссеры уже создают фильмы по документальным пьесам. В 2006 году в прокат вышел фильм Кирилла Серебренникова «Изображая жертву» по одноименному произведению братьев Пресняковых. Сегодня «verbatim» из простой творческой техники постепенно становится массовым явлением и альтернативой привычному для нас театру.