От размашистой манеры письма Antoine Blanchard и его задумчивых полутонов мы с изумлением переходим к написанным с невероятной точностью картинам Л. Кондаковой. Родилась художница в России в 1956, училась в академии Грабаря, а в 1991 переехала в США. Как выяснилось, ее манера письма называется «романтический гиперреализм».
Париж у Л. Кондаковой совершенно другой, но тоже завораживает своим необычайным густым и насыщенным светом. Синее вечернее небо, красные шторы магазинов и золотые закаты… Места все знакомые — Нотр Дам, Мулен-Руж, Монмартр с потрясающими кабачками, и везде на заднем плане маячит Эйфелева башня.
Ведь казалось бы — два-три десятка картин, на всех одно и то же: улицы, дома, небо, фонари… Иногда даже одна и та же улица попадается несколько раз. Но какие они разные!.. А почему? Свет! Свет, будь он неладен. Загадочный осенний, тревожные багровые огни синего вечера, свеженькая розоперстая Эос с утра, или жемчужно-серые отсветы снега, сияние мокрых от летнего дождя тротуаров…
Отдельные пейзажи вызывают что-то вроде недоверия: неужто в самом деле есть такие уголки и там живут люди?
А кроме того, ужасно приятно, что отдельные виды Парижа таки да напоминают Одессу. Только умытую.
Как писал мне восхищенный Парижем приятель:
Гуляя по городу, я поймал себя на смутном, но каком-то неотступном ощущении: все было во-первых, как-то сладостно знакомо до какой-то даже щемящей грустной радости и, во-вторых, очень внове. А все дело в нашей Одессе! Наша Пушкинская и наша Дерибасовская и … и еще …, — так это же именно что ПАРИЖСКАЯ архитектура в чистом виде! И как у Гоголя в «Иван Федоровиче Шпонька», когда ему снится сон, что «обернулся — а там жена, сунул руку в карман, — а там жена.», — так и тут — обернулся — Пушкинская, налево посмотрел — Пушкинская, направо — Пушкинская…
… Километры и километры этой родной, милой сердцу архитектуры с лепниной, с огромными, с зеркальными стеклами окнами, с мраморными подоконниками, с черно-чугунными кружевами кованых ограждений балконов! И всюду незабвенно — родные пестрые, разлапистые платаны. И густые, импрессионистические пятна теней от них, так уютно укутывающие улицу в как бы прозрачно-сиреневую, летящую, отдающую дорогими духами плотную вуаль! Может, кому-то этот стиль и не по вкусу, — а мне это — как вдыхать запах свежеиспеченного хлеба или просто — как дышать!
И все это так славно, тепло и гармонично, что и слов нет. Жаль, конечно, что нет… Но если посмотреть можно — зачем слова?
Дотошное внимание к каждой детали позволяет приблизиться и войти в картину, ощутить дыхание романтики с примесью легкой меланхолии и ностальгии. Цвет и свет на картинах вибрируют и как бы светят оттуда — нам в утонченном, поэтическом балансе.