Странный анекдот про Платона и утконоса, ставший эпиграфом этой статьи, заимствован мною из необычной книги двух американских профессоров философии — Т. Каткарта и Д. Клейна, выпущенной под претенциозным названием «Как-то раз Платон зашел в бар… Понимание философии через шутки».
Небольшой комментарий. В английском языке, в отличие от русского, деление существительных, в том числе названий животных, на слова мужского и женского рода встречается значительно реже (симптоматично, однако!), и в силу этого обстоятельства переводчик анекдота оказался в затруднительном положении, не зная, как перевести слово platypus (утконос).
В русском варианте истории спутник, а точнее спутница,
В конечном итоге концовка шутки выглядит, на мой взгляд, скорее неожиданной, чем смешной, поскольку женский род утконоса, буде он присутствовал в тексте, сразу наводил бы читателей на мысли определенного рода (жанр анекдота имеет особую специфику). Мужская же версия акцентировала внимание скорее на экзотичности животного, а не его поле.
На самом деле выбор утконоса (как оказалось, существа женского пола) в качестве партнерши Платона был далеко не случаен. Platypus (утконос) на английском звучит почти как Plato (Платон), так что сладкая парочка Plato и Platypus выглядит вполне гармонично, во всяком случае на бумаге.
«Фабула и развязка анекдота очень похожи на построение и выводы философских концепций, — пишут в своей работе Каткарт и Клейн.— Они схожим образом путают наше сознание. Ведь философия и анекдот растут из одного стремления: запутать наши представления об окружающих вещах, вывернуть наш мир наизнанку и вытащить наружу тайную, часто неприятную, правду о жизни. То, что философы называют «озарением», гангстеры зовут «хорошей шуткой»
Что же, любопытное определение если не основного вопроса, то главного стремления философии, явно не совпадающее с тем, чему нас когда-то учили на первом курсе института. Что же касается анекдота, то об этом предмете, намного более знакомом автору, чем философия, еще предстоит поговорить.
Не знаю, действительно ли гарвардские мыслители являются экспертами в области «любви к мудрости», даже с учетом того, что им знакомо имя великого греческого философа Платона и его спутницы — platypus, однако их способность давать заманчивые обещания не вызывает у меня ни малейших сомнений, о чем свидетельствуют хотя бы эти слова:
Мы покажем вам, как анекдоты проливают свет на философские концепции и как много анекдотов содержат в себе поразительные философские откровения.
Вот пример такого подхода. Веселые профессора включают в текст анекдот, названный ими (а точнее, переводчиком) «очаровательной глупостью», который (или которая?), по их словам, «при ближайшем рассмотрении оказывается текстом, затрагивающим наиболее актуальный вопрос эмпирической философии — вопрос о том, на какие источники информации мы склонны полагаться».
Придя домой, Морти обнаруживает свою жену в постели со своим лучшим другом Лу. Морти изумленно открывает рот — и тут голый Лу, выскакивая из постели, говорит:
— Морти, друг! Прежде чем ты что-нибудь скажешь, признайся, чему ты веришь — мне или своим глазам?
Подвергнув сомнению ценность сенсорного опыта, Лу поднимает вопрос о том, чему можно доверять и почему. На самом ли деле наблюдать за жизнью самому — к примеру, фиксируя происходящее посредством зрения — более надежно, нежели проявить смелость и довериться восприятию Лу?Реклама
Что же, такая интерпретация возможна, хотя, в принципе, не составит особых проблем предложить и другую. И я не сомневаюсь, что при желании и наличии свободного времени можно найти с полдюжины версий, одна чуднее другой.
Добавлю, что в целом книга мне понравилась, хотя и не показалась настолько глубокой, как я предполагал вначале, особенно с точки зрения ее философской начинки. Основное, что привлекло мое внимание — это заложенные в тексте идеи, тем более что они лежали если не в одном, то в соседнем русле с некоторыми из моих замыслов.
На мой взгляд, каких-то особых философских откровений в большинстве анекдотов нет, во всяком случае, их там не больше, чем в других литературных текстах (хотя, разумеется, кто ищет, тот всегда найдет), и вопрос логичнее ставить более прагматично — не столько о философских концепциях и откровениях, таящихся в анекдотах, сколько о заложенном в них смысле, явном и скрытом (если предположить, что он там вообще есть).
В принципе, замысел этой статьи прямо противоположен тому, который объявлен в качестве главной идеи работы Т. Каткарта и Д. Клейна. Если последние хотели, чтобы читатели лучше поняли философию через юмор, то цель автора заключается скорее в том, чтобы найти в текстах шуток и анекдотов пусть не философские (попробую не поддаться искушению использовать слово «экзистенциальные»), но рациональные, конструктивные и значимые идеи и мысли и, стало быть, значение и смысл.
Все анекдоты, в самом общем виде, я разделил на три группы, которые, раз уж речь зашла о философии, обозначил буквами греческого алфавита.
- Альфа. Истории, смысл которых очевиден для слушателей/читателей — ну, или почти очевиден, как это обычно бывает с моралью в баснях. Вы спросите, зачем тогда люди их читают? Ответ прост: все дело в неожиданной концовке («панчлайне»).
- Бета. Истории со скрытым смыслом или, во всяком случае, допускающие абстрактную и достаточно вольную интерпретацию текста, зачастую достаточно неожиданную и даже парадоксальную. В эту категорию попадают в первую очередь истории-притчи, которыми иллюстрировали свои концепции авторы «Понимания философии через шутки».Реклама
- Гамма. Истории, как будто лишенные смысла, но при этом смешные (и, в отличие от британских лимериков, далеко не всегда абсурдные).
Что же, посмотрим как это работает на практике. Начнем, как это принято в школе, с классики.
— А y меня вчеpа дpyг за пять минyт сеpвеp сломал.
— Он что, хакеp?!
— Он м… к!
Мысль истории проста: тот, кто ломает компьютеры и серверы — дурак; какой-либо другой идеи или философского озарения в ее содержании найти вряд ли удастся (хотя желающие могут и попробовать). Все дело в форме, которая и является «фирменным знаком» анекдота. Его создатели используют то обстоятельство, что в русском языке (как и во всех других) одни и те же слова (ну, или похоже звучащие) можно понимать по-разному. «Сломал» звучит почти как «взломал». Но тот кто «взломал» — крутой хакер, другой же, который «сломал» — просто-напросто… (ну, вы меня поняли).
Вывод: категория Альфа (истории, смысл которых очевиден). Сюрпризом является не содержание анекдота, а его форма, точнее «панчлайн».
На учениях.
— Рядовой Бельдыев, у вас еще осталось немного воды во фляжке?
— Конечно, братан!
— Как это вы отвечаете старшему по званию! Повторяю вопрос:
у вас есть вода?
— Никак нет, товарищ сержант!
Смысл истории понятен даже тем, кто никогда не служил в армии. Если вышестоящее лицо поддерживает с нижестоящим товарищеские отношения, то оно вправе рассчитывать на то, что и к нему будут относиться по-человечески. Если же командир, начальник или шеф жестко и бескомпромиссно придерживается требований уставов, норм и всевозможных регламентов, то и подчиненные будут действовать сходным образом и едва ли проявят сочувствие и понимание в тех ситуациях, когда начальству это потребуется. Есть ли тут озарение? Ну, разве что социологическое, а не философское.
Вывод: категория Альфа.
Корреспондент спрашивает директора дурдома, какой тест является
критерием для выписки.
— Мы наливаем полную ванну воды, кладем рядом чайную ложечку и большую кружку и предлагаем освободить ванну от воды.
Корреспондент улыбается и говорит:
— Ну любой нормальный человек возьмет кружку.
— Нет, — говорит директор, — нормальный человек вынет пробку.
Корреспондент реагирует на слова врача так, как обычно поступает любой нормальный человек — выбирает самый рациональный вариант из предложенных к рассмотрению. Очевидно, что вычерпывать воду из ванны удобней кружкой, чем ложкой, или, к примеру, решетом. Он тем более не сомневается в своей правоте, что участвует не в передаче «Что? Где? Когда?», а проверяет на себе тест, предназначенный для душевнобольных людей. И, как выясняется, не проходит его.
Спрашивается, почему? Предложим объяснение, которое наверняка понравилось бы авторам «Платона».
Все дело в том, что журналист, проходящий тест, видел лишь фрагмент общей картины («ванна, кружка, ложка» — так и тянет добавить популярный набор «камень, ножницы, бумага»), навязанный ему психиатром с помощью незамысловатой уловки, и не попытался взглянуть на предмет шире, поэтому и забыл о существовании пробки.
Вспомнил, что говорил герой фильма Леонида Гайдая «Операция Ы»:
Сейчас с людьми надо помягше (это адресуем директору дурдома), а на вопросы смотреть ширше (а это — подсказка корреспонденту).
Кстати, не исключено, что кто-то из психов, наделенных воображением, мог бы, например, опрокинуть ванну или, по примеру Архимеда, плюхнуться в нее с криком «Эврика» — что, в принципе, тоже являлось способом решения задачи.
Здесь, пожалуй, категория Бета — «Истории со скрытым смыслом».
К местному (скорее всего, речь в анекдоте шла об одессите) подходит приезжий с чемоданом:
— Скажите, если я пойду по этой улице, там будет железнодорожный вокзал?
— Знаете, он там будет, даже если вы туда не пойдете!Реклама
Старожил, в общем-то, отвечает по существу дела на вопрос гостя города, но не ограничивается этим, высказав окрашенную иронией философскую сентенцию. Что за категория анекдота перед нами?
Во-первых, здесь имеет место быть наша любимая «игра слов». «Будет» можно понимать как «находится» или «располагается» — собственно, это и было единственным, что волновало приезжего. С другой стороны, «быть» можно трактовать и в «гамлетовском» смысле, в контексте «быть или не быть». Местный житель, судя по всему, человек немолодой, вложил в ответ не только конкретный путевой «лайфхак», но и размышления о вечном, или, во всяком случае, капитальном — сооружении, которое, как он предполагал, может простоять еще многие годы.
Юмор, стало быть, заключается не только (или не столько?) в языковой игре, но и в разнице мироощущения. Понаехавшего, судя по всему, молодого человека (смутно припоминаю версию истории, где его именно так и называли), интересуют его сиюминутные заботы, пожилого аборигена — исконные проблемы бытия.
И снова вариант Бета, столь любезный сердцу гарвардских профессоров.