Вспомним, что стало поводом для этой дуэли. Хотя непримиримая вражда двух элитных воинских подразделений сама могла быть и причиной, и поводом для смертельных поединков между гвардейцами и мушкетерами (которые, впрочем, тоже считались частью французской гвардии).
Прибыв в Париж из Гаскони (в романе — из Беарна, соседней с Гасконью провинции) д′Артаньян нанес визит в особняк командира мушкетеров, друга его отца, капитана (на самом деле — капитан-лейтенанта) де Тревиля. Их беседа неожиданно оборвалась, потому что юный гасконец увидел на улице своего врага, с которым он имел стычку в городке Менге (позднее он узнал, что это был подручный кардинала, граф де Рошфор), и бросился за ним в погоню.
В спешке юноша толкнул в больное плечо недавно раненного на дуэли мушкетера Атоса, и тот вызвал его на дуэль. Впрочем, этого юноше показалось мало, и он, ничтоже сумняшеся, затеял ссору еще с двумя мушкетерами — Портосом и Арамисом, которые тоже тоже вызвали его на поединок (судя по всему, других способов выяснения отношений для мушкетеров не существовало).
По правилам дуэли проводились в присутствии одного или нескольких секундантов, которые тоже могли принимать участие в поединке. Однако, как пишет Александр Дюма:
У д′Артаньяна в Париже не было ни одного знакомого. Поэтому он на поединок с Атосом отправился без секунданта, решив удовольствоваться секундантами противника.
Что же, смелое и отчасти наивное решение. Быть может, юноша, воспитанный на рассказах отца, был уверен в том, что королевские мушкетеры всегда неукоснительно руководствуются кодексом дворянский чести?
Все поединки были назначены примерно на одно время и в одном месте — неподалеку от монастыря Дешо.
Это было заброшенное здание с выбитыми стеклами, окруженное бесплодными пустырями, в случае надобности служившими тому же назначению, что и Пре-о-Клер; там обыкновенно дрались люди, которым нельзя было терять время.
Реклама
Первым, кого увидел гасконец, был все тот же Атос.
Атос, которому рана причиняла еще тяжкую боль, хоть лекарь де Тревиля и наложил на нее свежую повязку, сидел на камне и ожидал противника, как всегда спокойный и полный благородного достоинства.
В ожидании секундантов между соперниками завязалась беседа и складывалось впечатление, что они пришлись друг другу по душе.
— Сударь, я очень люблю людей вашего склада и вижу: если мы не убьем друг друга, мне впоследствии будет весьма приятно беседовать с вами, — произнес Атос.
Что же, именно так все и получилось: они не убили друг друга и стали лучшими друзьями.
Через несколько минут появились товарищи Атоса — Портос и Арамис, что вызвало крайнее удивление Д′Артаньяна, который ожидал увидеть этих людей в качестве своих противников, но отнюдь не секундантов. Объясняя свой выбор, Атос произнес:
— Разве вам не известно, что нас никогда не видят друг без друга и что как среди мушкетеров, так и среди гвардейцев, при дворе и в городе нас называют Атос, Портос и Арамис, или трое неразлучных.
Соперники достали клинки из ножен, но в этот момент из-за угла монастыря появился отряд гвардейцев кардинала под командой господина де Жюссака.
— Эй! — крикнул де Жюссак, шагнув к ним и знаком приказав своим подчиненным последовать его примеру. — Эй, мушкетеры! Вы собрались здесь драться? А как же с эдиктами? (имеются в виду эдикты против дуэлей, которые формально существовали, но в действительности практически не соблюдались).
В ответ на обращенное к гвардейцам предложение Атоса следовать своей дорогой де Жюссак заявил, что это невозможно.
Реклама
— Долг для нас — прежде всего. Вложите шпаги в ножны и следуйте за нами.
Мушкетеры не горели желанием исполнять требование гвардейцев, но силы были неравны — пятеро против троих, притом что Атос был серьезно ранен. Гвардейцы не возражали, чтобы д′Артаньян незаметно исчез. Однако тот, оценив ситуацию, предложил мушкетерам свою помощь, с пафосом заявив, что «на мне нет одежды мушкетера, но душой я мушкетер». Те заколебались, их смущала молодость гасконца:
— Нас будет трое, из которых один раненый, и в придачу юноша, почти ребенок, а скажут, что нас было четверо.
Фраза, позднее ставшая мемом.
Тем не менее сдаваться три мушкетера не испытывали желания, поэтому им не оставалось ничего другого, как согласиться на предложение д′Артаньяна.
Кто был прав и кто виноват в этой ситуации? Как это нередко случается в жизни, каждая из сторон была по-своему права.
Формальная правота была на стороне гвардейцев — они находились на дежурстве, и поэтому имели право, и даже были обязаны, пресекать всевозможные нарушения закона на улицах Парижа, к числу коих, вне всяких сомнений, относились и дуэли.
Мушкетеры тоже были, если можно так выразиться, госслужащими. Но в данный момент они находились не на службе, а отдыхали и развлекались (если, конечно, можно назвать дуэли развлечением), нарушая при этом королевские эдикты о запрете дуэлей.
Однако не стоит забывать, что кроме законов существовали и неписаные правила, в соответствии с которыми разрешение конфликтов между благородными людьми посредством дуэли не только не осуждалось, но и одобрялось общественным мнением. Гвардейцы и мушкетеры соперничали друг с другом, и охранники кардинала не могли не понимать, что если мушкетеры позволят им арестовать себя, это станет позором для них и всей роты, а значит, схватка была практически неизбежна.
В принципе, Жюссак и его команда могли прислушаться к совету Атоса и отправиться своей дорогой. Но они не испытывали желания это сделать, и не столько из-за любви к законам, сколько из-за давней вражды с мушкетерами. Тем более что нарушение теми анти-дуэльных эдиктов давало им формальное право применить оружие.
Кто же участвовал в групповой дуэли гвардейцев и мушкетеров и чьей победой она закончилась?
Троим мушкетерам — Атосу, Портосу, Арамису — и примкнувшему к ним д′Артаньяну противостояло пятеро гвардейцев. Как звали этих преданных слуг кардинала де Ришелье?
Главой отряда был некий де Жюссак, умелый и опытный фехтовальщик — именно с ним и предстояло сразиться д′Артаньяну. Впрочем, его подвела самоуверенность — де Жюссак недооценил своего противника, за что и поплатился. Гасконец нанес ему серьезное ранение, и Жюссак выбыл из схватки.
Атос бился с любимцем кардинала, неким Каюзаком, в очередной раз был ранен и наверняка погиб бы, не окажи ему помощь д′Артаньян. Получив передышку, Атос с удвоенным пылом накинулся на противника и смертельно ранил его ударом в горло.
Арамис, превосходный фехтовальщик, дрался сразу с двумя противниками, имена которых Дюма не называет. Удача была на его стороне, один из гвардейцев был почти сразу же убит, другой ранен.
Портос дрался с неким Бикара; оба были легко ранены. Однако когда Атос, Арамис и д′Артаньян покончили со своими противниками, Бикара оказался один против всех (правилами дуэли дозволялось, чтобы боец, который вывел из строя своего противника, приходил на подмогу своим товарищам). Мушкетеры предложили ему сдаться, но Бикара тоже был гасконцем и отказался. Он вышел из боя только после того, как раненый де Жюссак отдал ему такой приказ.
Мужество всегда вызывает уважение, даже если это мужество врага. Мушкетеры отсалютовали смелому гвардейцу своими шпагами и спрятали их в ножны. Д′Артаньян последовал их примеру, а затем, с помощью Бикара, единственного из гвардейцев оставшегося на ногах, он отнес к крыльцу монастыря Жюссака, Каюзака и того из противников Арамиса, который был только ранен.
Итак, сражение, вне всяких сомнений, закончилось победой мушкетеров: из пятерых гвардейцев двое были убиты, а их командир, де Жюссак, серьезно ранен.
Из описания Дюма мы узнаем имена троих гвардейцев (один из них, Каюзак, был убит Атосом, а другой — де Жюссак, серьезно ранен Д’Артаньяном). Тем не менее двое кардиналистов, участвующих в дуэли (один ранен, а другой убит), остались безымянными.
Почему автор так и не назвал нам их имена? Конечно, речь может идти о простой случайности, тем более что эти дуэлянты были второстепенными действующими лицами, появившимися на сцене лишь в одном из эпизодов романа. Но обращает на себя внимание, что трое других гвардейцев кардинала все-таки названы по именам.
Не буду утверждать, что в произведениях Дюма не бывает случайностей — они происходят везде и всегда, как в жизни, так и в романах. Но в данном эпизоде случайность, на мой взгляд, стала ничем иным, как проявлением закономерности, связанной с творческим методом Александра Дюма.
Продолжение следует…