В 2022 году юбилей одной из известнейших советских картин — полотна Александра Дейнеки «Оборона Севастополя». Написано оно было в 1942 году, за полгода к осенней выставке «Великая Отечественная война».
Это само по себе примечательно: война не то что не закончена, но и чем она закончится, неизвестно. Знаменитого коренного перелома еще не произошло. До завершения Сталинградской операции еще несколько месяцев, до Курской битвы — больше полугода. До освобождения же Крыма и Севастополя — полтора года! И то, это если считать от собственно выставки, стартовавшей 7 ноября.
Дейнека же знал о предстоящем мероприятии раньше, то есть задумано оно было как минимум в середине 1942-го. Не одной только войной жила страна… Еще примечательнее, когда художник начал работу. Википедия сообщает, что:
В феврале 1942 года Дейнека вместе со своим другом художником
Г. Г. Нисским ездил в район боевых действий под Юхнов.
В феврале, притом что освободили Юхнов только 5 марта. Художники ездили собирать материал для работ в действующую армию, во время наступления… Но почему именно Севастополь? Дейнека знал и любил этот город. Впервые он побывал здесь в начале 30-х, здесь происходит действие ряда его картин.
По возвращении из Юхнова в ТАСС он увидел немецкий фотоснимок разрушенного Севастополя. Впечатление было столь сильным, что художник решил писать именно Севастополь.
А теперь давайте попробуем взглянуть на картину. Она напоминает… плакат. Агитку. Очень контрастная, очень эмоциональная, с чёткими, графичными фигурами на переднем плане, сливающимися на дальнем. Картину заметили сразу и оценили по достоинству, но вот никаких наград за неё художник не получил. Скорее всего, именно из-за этой необычной стилистики…
Собственно, Дейнеку и упрекали в плакатности, в формализме. Вообще же, эта картина напоминает другую «Оборону», написанную Дейнекой двадцатью годами раньше — «Оборону Петрограда». Такие же контрастность и схематичность, только «Оборона Севастополя» намного динамичнее и эмоциональнее. Правда, «Оборона Петрограда» — вещь очень авангардная, полностью соответствующая творческим поискам своей эпохи. И «Оборона Севастополя»… может быть, я не прав, но неужели это соцреализм?
Вспомним о другом художнике той же эпохи — Юрии Пименове. Во-первых, он был другом Дейнеки, они в молодости даже составляли втроем с еще одним мастером, Андреем Гончаровым, объединение «Группа трех». И не забудем, что в то время они активно обращались к немецкому экспрессионизму с его утрированностью образов и эмоциональностью. А во-вторых, Пименов — тот еще соцреалист.
Вот и соцреализм Дейнеки тоже своеобразен. И «Оборона Севастополя» — особенно. Это, кажется, немного авангард, как и «Оборона Петрограда», прямо перекликающаяся с немецким экспрессионизмом. Только между этими картинами больше двадцати лет. И к 1942 году формальный поиск в советском искусстве почти десять лет как закончен по инициативе «сверху». Потому за эту картину Дейнека и не получил никаких наград.
Но картина-то великая, буквально «выстрелившая» в самую точку и своевременно. И никто ее не пытался запретить. Так, покритиковали, конечно, но не больше того. А ведь в картине, помимо чисто стилистических поисков, есть масса интересного, необычного и неожиданного.
Тут нет явного победителя, нет даже собственно обороняющихся. И советские моряки, и немецкие солдаты атакуют, сходятся навстречу. Больше того! Центральная фигура моряка со связкой гранат, вообще акценты смещены так, что советские защитники выглядят ярче, активнее, выглядят победителями. Это вроде бы нормально, ведь картина написана «нашим» художником о «наших».
А теперь вспомним, о каком времени идет речь: когда Дейнека задумал картину, советские войска только-только оставили Севастополь. И неизвестно, удастся ли вообще вернуть город. Или известно? Точнее, художник пишет так, словно уверен в будущей победе. Так, что его защитники Севастополя выглядят скорее его освободителями.
Здесь не изображен какой-то конкретный эпизод длительной — примерно с осени 1941 до лета 1942 года — обороны Севастополя. Это символическое столкновение двух сил, «привязанное» к событиям сражения за Севастополь. Обобщенный образ борьбы добра и зла, светлого и темного начал. Сама картина выстроена так, чтобы зритель ощутил себя ее частью.
Просто нужно еще учитывать, что это полотно большое — 4 на 2 метра, и соответственно, фигуры, выглядящие на репродукциях небольшими, на самом деле велики. И чем ближе к переднему плану, к зрителю — тем масштабнее.
Наверное, всем известно, что для центрального персонажа картины, матроса со связкой гранат, художник долго не мог подобрать подходящего натурщика. Есть две версии:
- Большинство крепких молодых мужчин ушли на фронт и писать матроса оказалось попросту не с кого.
- А есть версия, что художнику не нравилась мужская пластика, и он попросил позировать знакомую девушку-спортсменку.
Не знаю, которая из версий правильная — мне больше нравится вторая. И ведь действительно, получилось очень динамично, так что на картине изображен как бы выхваченный фрагмент движения.
Причем… Смотрите на позу матроса с гранатой в левом углу: он развернут почти до предела влево, он в крайней точке замаха. И следом центральный персонаж, словно подхватывающий то же движение, но уже в момент движения, в середине броска. А далее раненый моряк, но смотрим на его позу: он словно завершает это же движение.
Это похоже на кинограмму или на некоторые работы периода авангарда, показывающие развитие движения.
И хотя моделью для центральной фигуры выступила женщина, в движении матроса прямо-таки ощущаются сила, решимость, динамика: вот-вот он раскрутится обратно, и связка гранат полетит мимо нас… Дейнека еще и оставил свободное пространство для предстоящего полета гранат!
Еще раз вспомним, что это большая картина. Так что фигура матроса на переднем плане — огромная. Это, в общем-то, современный эпический герой, у ног которого лежит тело поверженного врага, над ним атакует вражеский самолет, позади — видны советские корабли и подбитый танк. А за ним разворачивается столкновение сил добра и зла на фоне символизирующего ужас войны пейзажа — разрушенного города и горящего неба. Каждый элемент антуража добавляет напряжённости сцене боя.
А ведь главные персонажи здесь выделяются не только размерами и расположением на переднем плане, но и четкостью прорисовки, и… личностностью.
Чем дальше от зрителя — тем более персонажи не только становятся меньше, но и теряют индивидуальность. Так-то это нормальное свойство перспективы, но у Дейнеки оно утрировано: фигуры людей на заднем плане не просто сливаются, а предстают двумя набегающими навстречу друг другу волнами. И почему-то и немцы, и особенно советские моряки, идущие в атаку, изображены почти одинаковыми, практически в одних позах.
То, что на переднем плане было сюжетной сценой, по мере удаления становится символами, обобщениями.
И есть у этой работы ещё один аспект. «Почему-то» эти две цепи, советская и немецкая, очень похожи, различаясь в основном цветом формы. Случайно? Вряд ли тут найдётся хоть один случайный мазок.
Тем более, если взглянуть на убитого немецкого солдата, лежащего на переднем плане, у ног советского моряка. Лица немца мы не видим, видим только волосы, но не кажется ли, что он очень похож на нашего моряка? Или не похож, а это один и тот же человек?
Прошу прощения, но в то, что это случайно, совсем не верится. Тем более, чуть дальше двое сходятся в смертельном встречном ударе, занося винтовки над головами. Здесь и позы практически одинаковы, эти двое — словно отражение друг друга. Это тоже случайность?
Или в, безусловно, патриотической работе, показывающей противостояние четко разграниченных добра и зла, Дейнека показывает и главный ужас войны? Заключающийся в понимании, что с обеих сторон — люди, очень разные, но и очень одинаковые…