Красный Казáнец! Улица была названа в честь рабочих паровозных мастерских Казанской железной дороги, которые в 1919 году устроили первый субботник, починив в неурочное время несколько паровозов. Кстати, поезда, которые шумели под окнами домов на улице Красный Казанец и днём, и ночью, шли на Казанский вокзал Москвы.
В. И. Ленин, узнав о добровольном труде железнодорожников, назвал его великим почином и даже статью с таким названием написал. Конспектирование этой статьи было обязательным для всех студентов на занятиях по марксизму-ленинизму. Самой ударной частью в ней была фраза о том, что важнейшей для победы нового общественного строя является производительность труда. Вождь был уверен, что
Оказалось, что практика сильно отличалась от теории. Перевыполнять план рабочие не стремились, к стахановцам относились настороженно, а на повышение норм выработки реагировали с плохо скрываемой злобой. Производительность труда повышалась только с помощью приписок. Как говорилось, без туфты и аммонала не построили б канала!
Кстати, о канале. ГУЛАГ да колхоз — это всё, чего смогла добиться советская власть в области организации производства. И то, и другое было возрождёнными в ХХ веке формами рабского труда.
Но рабский труд — непроизводителен. Это лучше всех понял главный надсмотрщик над рабами. Поэтому, когда ему понадобилось добиться реальных и современных результатов, он их добился, немного улучшив условия содержания контингента и разрешив разговорчики в строю. Может быть, за это его, в конце концов, и расстреляли более ортодоксальные соратники.
Но и необходимость развития оборонных отраслей промышленности заставила их худо-бедно внедрять технический прогресс даже в самых глухих уголках страны. В результате реальная производительность труда всё же подрастала.
И тут для партийных руководителей выяснился опасный факт: могла появиться безработица! В общем-то, она уже и появилась. Заводам-гигантам не нужны стали тысячи рабочих массовых профессий. А избавиться от них было невозможно! Что говорила ещё сталинская Конституция?
Граждане СССР имеют право на труд, то есть право на получение гарантированной работы с оплатой их труда в соответствии с его количеством и качеством. Право на труд обеспечивается социалистической организацией народного хозяйства, неуклонным ростом производительных сил советского общества, устранением возможности хозяйственных кризисов и ликвидацией безработицы.
Уволить работника было фактически невозможно. И перевести в другое место не получалось. Разве что под конвоем, в качестве спецконтингента.
Вот тут-то и зашевелилось ретивóе! Что-что, а организовать насилие у советских руководителей получалось лучше, чем организовать современное производство. Оказалось, что в Конституции была ещё одна статья, менее благостная, по которой труд декларировался не только как право, но и как обязанность тоже:
Труд в СССР является обязанностью и делом чести каждого способного к труду гражданина по принципу: «кто не работает, тот не ест». В СССР осуществляется принцип социализма: «от каждого по его способности, каждому — по его труду.
А дальше всё просто. Не ходишь на работу — нарушаешь Основной закон. Не работаешь, но ешь? Так мы же заставим трудиться тебя, тунеядца!
Кстати, вас не удивляло это древнее слово «тунеядец», вдруг появившееся в русском советском языке и в нём удержавшееся?
То, что это сложное слово — древнее, видно хотя бы оттого, что оно составлено из двух частей, и обе части являются явно словами церковнославянскими, то есть давным-давно из употребления вышедшими.
- Наречие «втуне», то есть «даром», и существительное «ядец», то есть «едок», вместе образуют слово, означающее «тот, кто ест, ничего не давая взамен».
Ещё одним свидетельством древней замшелости слова «тунеядец» является то, что вместо него мы чаще всего употребляем его перевод на современный русский — «дармоед». Кстати, в родственных русскому славянских языках новая форма полностью победила: по-украински — «дармоїдство», по-белорусски — «дармаедства».
Почему же в русском языке старомодное слово не умерло? Ответ только один: оно часто употреблялось.
В употреблении этого слова в советское время имеется два пика. Первый, приблизительно в 1919 году, был инициирован как раз статьёй «Великий почин». Ленин, поскольку был он человек грамотный и учился в гимназии, предпочёл использовать несколько возвышенное «тунеядство» вместо «дармоедства», звучавшего всё же слишком простонародно. Его статья многократно перепечатывалась, а её тезисы повторялись в статьях большевистских пропагандистов и агитаторов. Поэтому слово «
Именно этим жаргоном овладевал Никита Сергеевич Хрущёв (1894−1971), когда карабкался по партийной лестнице. В отличие от великого вождя, шибко грамотным он не был, учился всего-навсего в церковно-приходской школе. Но поскольку школа была церковно-приходская, архаическое слово «тунеядец» там он, конечно, слышал. А когда, спустя много лет, решил приструнить тех, кто отлынивает от производительного труда, вспомнил его и употребил.
4 мая 1961 года вышел закон «Об усилении борьбы с лицами, уклоняющимися от общественно-полезного труда и ведущими антиобщественный паразитический образ жизни». Для простоты субъектов этого закона стали называть тунеядцами. Закон сопровождался волной статей и книг о борьбе с тунеядцами, благодаря которым в районе 1963 года можно наблюдать второй пик в употреблении этого слова в русском языке.
Сам же указ о тунеядцах, а также введенная вслед за ним статья Уголовного кодекса жизнь советской страны изменили не сильно, зато повлияли на советскую культуру, затронув биографии по крайней мере двух поэтов, которыми ныне гордится Россия.
Первым среди знаменитых советских тунеядцев является конечно, лауреат Нобелевской премии Иосиф Бродский (1940−1994). Процесс над ним постфактум показывает, как просто оказывалось подвести любого человека под репрессивный закон. Это был ещё и сигнал другим: придраться могут к каждому. Впрочем, опытная в подобных делах А. Ахматова пророчески сказала: «Какую биографию делают нашему рыжему!»
Бродского приговорили к пяти годам ссылки в Архангельскую область в деревню Норинская. Прожил он там только полтора года, и, по признанию самого Бродского, это был лучший период его жизни. Впрочем, не следует благословлять гонителей, хотя Евангелие к этому и призывает.
Другой известный поэт и музыкант — Виктор Цой (1962−1990) — едва не попал под статью «Тунеядство». Он не состоял в творческом союзе и не работал в филармонии, поэтому написание и исполнение песен для него не являлось трудовой деятельностью. Пришлось В. Цою в 1986 году устроиться кочегаром в котельную. Теперь на этом доме на улице Блохина, 15 в Санкт-Петербурге установлена мемориальная доска.
Слава труду!