Автором пьесы на библейский сюжет об Эсфири стал проживавший тогда в Москве лютеранский пастор Иоганн Готфрид Грегори. Он же подбирал и актеров на роли. С этой целью пастор разъезжал по московским магазинам, питейным заведениям и, как бы сейчас сказали, «офисам» и предлагал служилым и торговым иноземцам отдать их детей в обучение театральной науке. Всего Грегори собрал 64 ребенка и подростка, и начал разучивать с ними роли.
Для удобства зрителей пьесу решили ставить на русском языке (пьеса была написана по-немецки), а для этого собрали всех «толмачей» из Посольского приказа, «раздробив» сочинение на несколько неравнозначных кусков. А когда все произведение было переведено, оказалось, что никакой целостности в тексте нет. Начало «Эсфири» было выписано очень тщательно, причем, силлабическим размером стиха, а в середине текста, когда за дело брался человек далекий от поэзии, пьеса вдруг сваливалась на прозу.
Возможно, далеко не все переводчики в совершенстве владели немецким языком, а потому текст передавали слишком приблизительно. Но не исключено, что отдельные переводчики перекладывали пьесу так, чтобы максимально приблизить немецкий текст к российским реалиям. Но как бы там ни было, сам автор не очень-то настаивал на том, чтобы все было переведено досконально. В конце концов, какая разница, если пьесу «заказал» сам царь. У него был свой прицел: царю очень хотелось улучшить отношения с Персией, а именно об этой стране шла речь в пьесе.
Любопытно, но сразу после спектакля Алексей Михайлович распорядился комедию «Артаксерксова действа» переплести в сафьян с золотом. Еще более удивительно, что более трех веков не «перемолотили» несколько экземпляров в жерновах времени. До наших дней уцелели сразу три списка — Лионский, Веймарский и Вологодский.
Ради интереса привожу несколько строф из «Эсфири». Это обращение Артаксеркса к своей возлюбленной — Эсфири. Орфографию и пунктуацию сохраняю…
О живота моего утешение
И сердца моего услождение!
Скорь бо в грудех моих пребывает,
Зане сила ми оскудевает,
Яко же сердце мое желает изъявити,
Како тя души моего сердца имам любити!
Думаю, что читатели догадались, что живот в те времена означал «жизнь». Кстати, все внимание драматического действия пьесы сосредоточено на безумной любви немолодого монарха к юной красавице, да на необыкновенной карьере ее воспитателя, ставшего вдруг первым лицом в государстве, верным исполнителем воли царя.
Предусмотрительный царь этой пьесой как бы убивал двух зайцев: во-первых, языком драматургии признавался в любви к гораздо более молодой второй супруге красавице Наталье Кирилловне Нарышкиной. А во-вторых, он дал понять, что воспитатель Нарышкиной, некто А. Матвеев, может рассчитывать на его участие.
И второе чудо — до нас дошли сведения даже о гонораре Иоганна Грегори. За первый спектакль, так потешивший царя-батюшку, немецкий пастор получил «40 соболей во 100 рублев, да пару в восемь рублев». А кроме того, царь пожелал посмотреть в глаза актерам, и все они предстали перед очи государя…
Уже в следующем, 1673 году, окрыленный Грегори поставил второй спектакль. Он назывался «Комедия из книги Иудифь» или «Олоферново действо», где был уже другой, но все еще библейский сюжет о еврейской женщине Юдифи, которая пробралась во вражеский стан и отрубила голову ассирийскому военачальнику Олоферну. Справедливости ради следует сказать, что он ее потерял еще до того, как холодное лезвие коснулось кожи. Вот какими словами пытается соблазнить красавицу суровый полководец:
Остается добавить, что после смерти Алексея Михайловича, которая последовала 29 января 1676 года, театр был закрыт, и возрожден лишь при Петре I. Но ростки драматургии попали на благодатную почву. Из них в «Грозу» вырос «Вишневый сад», а «Бесприданница», в конце концов, оказалась «На дне». Сегодня мы ходим на спектакли и не задумываемся над тем, что обязаны театру царю Алексею Михайловичу. И дай Бог, чтобы еще через 335 лет россияне помнили о том, кто подарил им театр…