Фигуры человеческих пороков как будто отражают людей, стоящих напротив них: в центре — фигура равнодушия, и люди стоят равнодушные. Или отсутствуют. Хорошо бы привлечь внимание детей, чтобы увлечь доброй стороной нашей жизни. Можно бы петь-плясать, привлекая праздничной культурой, но она уходит. Замечаете ли, как на глазах исчезают последние традиции подвижного беззлобного радостного досуга?
Обратите внимание, что около скульптурной композиции людей очень мало. Редко-редко увидишь человека, который всматривается в образы, обходит фигуры вокруг и изучает детали.
Крайняя правая — война. Да уж, чтобы участвовать в войне, надо быть убежденными в своей правоте. Как может быть прав убивающий? Но когда идет убивать, он прав-прав-прав.
Что напротив войны? Наркомания. Война убивает других, наркомания убивает себя. Противоположные пороки: крайне правый и крайне левый. Можно заглянуть в историю, поинтересоваться левыми движениями. Среди них хиппи, неотделимые от наркотиков и несовместимые с войной. Симпатичные. Жаль, что уходят. Но уводят с собой в небытие столько же людей, сколько могли бы убить на войне.
Вторая пара, правый и левый, — это нищета и проституция. Разве нищета — это правильно? Однако спросите тех, кто своими действиями порождает нищету. Они убеждены, что, скажем, безработица — это очень хорошо, это заставляет стараться, бороться за свое место, держаться за него, выкладываться, забывая о своих правах. А проституция не согласна быть нищей и добывает средства почти природосообразным способом. Она не права, нет, она отвергается обществом, хотя и гораздо меньше, чем самоудовлетворение наркоманов.
Следующая пара — эксплуатация детей и воровство. Принято считать, что у нас нет и не было эксплуатации детского труда. А может, у нас «правильная» эксплуатация? Посмотрим на судьбы юных спортсменов, музыкантов. Воровство лишает материальных благ, эксплуатация лишает детства.
Пьянство и беспамятство — почти одно и то же. Только разными средствами. Пьянство — версия беспамятства.
Садизм и невежество. Тоже близко, не правда ли? Как садизм оказался справа? Возможно, потому, что иногда заставлять вроде как полезно. Принуждающий к добру не садист, но проходит время, и вроде как оправданное насилие оказывается ничем иным, как бессмысленным садизмом.
Безответственная наука (почему-то переведено как лжеученость) и пропаганда насилия — тоже ведь неслучайная парочка. У фигуры слева в руке свиток, на котором в кроне древа познаний записана ДНК, а корни питаются соками трупов. Что бы это значило? Не предвидит ли Шемякин тяжелые последствия появления генномодифицированных организмов? Или новых вирусов, поражающих все живое?
Пропаганда насилия и наука, которая обслуживает прежде всего военных, служат друг другу. Представим себе, что ученые не дают военным свои наработки, а остальные люди не идут воевать. Как резко уменьшится зло в мире! Одно неясно: как может быть гарантировано, что все страны окажутся в одинаковом положении, во всех одинаково ответственны будут ученые и одинаково миролюбивы жители. Впрочем, достаточно миролюбия наиболее сильной страны.
Последняя пара была по обе стороны от фигуры равнодушия. Она же двуликий янус. Одно лицо смотрит вперед, руки скрещены на груди, закрывая миру доступ к сердцу. Второе лицо смотрит назад, вторая пара рук затыкает уши, чтобы слова не достигли разума. Одеяние фигуры застегнуто на все пуговицы, его силуэт напоминает вертикально поставленный гроб, стоит оно на постаменте, напоминающем монументы и постаменты кладбищ. Живое не может быть равнодушным, равнодушное не может долго оставаться живым. Все пороки ведут к смерти, равнодушие — само по себе полусмерть.
Равнодушие всех выше. Смотрит свысока и попустительствует? Нет, не смотрит, глаза закрыты, лицо спокойно, как будто спит. Ему хорошо. Лицо такое простое, может, даже милое.
Все пороки были когда-то детьми. Зачем стали пороками? Потому, что росли в окружении пороков, а не пророков? Потому, что добрые сказки брошены на землю? Потому, что люди не забрали их на свою человеческую половину мира?
В судьбах добрых гениев можно отметить появление добрых людей, которые защитили их от бед и показали жизнь чистой и красивой. Эти добрые люди далеко не всегда какие-нибудь особенные. Просто люди, просто добрые. Просто жили своей жизнью и вовлекали в нее детей, забирали их на свою светлую половину.
Некоторые люди считают, что детей нельзя подводить к скульптуре Михаила Шемякина. Уж очень гнетущее впечатление она оставляет. Ничего не скажу насчет детей, но взрослых гнетет, наверное, ощущение ответственности. И потому самые разные взрослые пусть подходят чаще.
С некоторым удивлением перед своей наивностью представляю себе, как к Болотной площади подъезжают великолепные автомобили, из них выходит то, что называется элитой, рассматривает скульптуры и задумчиво отходит, принимая судьбоносные решения. Один-два таких случая ожидать можно, но чтобы автомобили подъезжали один за другим — нет, невероятно. Чего не делает элита, того не стоит ожидать и от всех остальных.