Вот окончила я прекрасный мехмат ОГУ. Счастливо избежала распределения в школы Одесской области (замуж вовремя вышла за одессита с пропиской) и пошла работать в вычислительный центр. Тогда — в начале 80-х — у нас ни о каких там персональных компьютерах и не слыхивали, а работали на огромных, как дом, ЭВМ ЕС-1020. Это десяток огромных шкафов с лампочками, внутри туго набитых проводочками и платами, лентопротяжки (похожие на великанские магнитофоны стойки с огромными как колесо бобинами магнитофонной пленки), и дисководы, куда вставлялись жесткие диски, видом и размером напоминавшие выварку. Стоило все это счастье миллионы рублей.
Никаких экранов, мониторов и дисплеев тоже еще не придумали, информация в эту самую ЭВМ вводилась путем перфокарт (толстая пачка картонок с дырками), а отвечала на это машина через Consul — консольную пишущую машинку. Результат работы программы выводился на огромные рулоны бумаги, заряженные в колоссальное АЦПУ (алфавитно-цифровое печатающее устройство). Работа происходила так:
Программист писал программу и отдавал ее девочкам — набить на перфораторах.
Девочки превращали текст программы в стопку перфокарт.
Программист забирал эту стопку и проверял. Как правило, находил ошибки и отдавал их девочкам на исправление (повторить N раз).
Наконец программа набита правильно. Программист отдавал ее оператору ЭВМ и уходил в свой отдел пить кофе.
Через некоторое время (чаще всего завтра) он получал огромное бумажное полотенце с результатом работы программы.
Как правило, сразу она не работала — сами понимаете. Он исправлял ошибки, писал исправленное и относил девочкам — набить на перфокарты.
И так далее, см. сначала — пока программа не заработает и не начнет считать нужные народно-хозяйственное показатели и расчеты.
В это трудно поверить, но писать даже таким черепашьим методом программы было интересно.
* * *
Пришли мы на производство, конечно, с надеждой, конечно, чего-то там нужное для народного хозяйства напрограммировать. Тем более что тогда уже внедрялся хозрасчет и даже как бы самоокупаемость предприятий.
А работы там, как оказалось, разворачивались по такой схеме. Приходили мы на подчиненное предприятие, типа артель из двух бочек и клистирной трубки, и радовали их: мы будем вас обрабатывать. На компьютере. Потому — прогресс и указание Свыше. О всеобщей, сталбыть, компьютеризации, опять же социализм — это учет и отчетность. Каждого перед всеми и снизу доверху. А посему вы теперь должны все свои квитанции и накладные ежедневно возить на вычцентр через весь город, а мы их в компьютер будем закладывать и все учитывать очень научно. Вот у нас уже и технорабочий проект готов с рамочками на каждой странице.
После первичного шока и выяснения, не помнутся ли финансовые документы (клянусь, было!) когда вы их будете засовывать в компьютер среди ремней и шкивов (мамой клянусь, не выдумала!), наступал момент истины. Руководитель понимал, что ту несложную производственную информацию, которую девочка Кларочка считает на калькуляторе за день-два и вписывает в разграфленный дрожащей ручонкой большой лист, — мы будем набивать на перфокарты, проверять, корректировать, исправлять, просчитывать, выверять и распечатывать всего за какие-нибудь две недели.
— «Но зачем нам сведения двухнедельной давности?» — столбенел заведующий артелью.
— «Наука-с!» — отвечали мы вдохновенно. — Да, не совсем удобно. Зато научно! И каждый грамм драгметалла (сантиметр шкурки, etc, etc) будет строго учтен!
Вот тут зав-бочками-с-клистиром столбенел окончательно, поняв, какой цорес принесло на его голову от этого прогресса. Ведь мало что надо возить квитанции туда-сюда, мало что результат будет двухнедельной давности — но зачем же ему наш учет? У него свой есть, вовсе не предназначенный для публикации!
И он тут же предлагал нам обеспечить хозрасчет и самоокупаемость — оплатить полную стоимость наших проектных затрат, программирования матобеспечения, отладки, внедрения, сопровождения и расширения
* * *
Если вы думаете, что мне просто не повезло и случайно попался такой «левый» ВЦ, то ошибаетесь. Я тоже так подумала тогда. Просидев там два года (не думайте, что я тормоз — из них год пришелся на декретный отпуск, а его все равно где сидеть), и поняв, что работы никакой не будет, я перешла в огромный НИИ всесоюзного значения, связанный с морем, портом и пароходами. Ну уж тут-то работа пойдет, подумала я, потирая руки.
Как писали в старинных романах — «каково же было мое удивление», когда в огромном НИИ с серьезными зарплатами, с докторами и академиками, оказалось не просто то же самое — там точно таким же макаром шантажировали уже не несчастные пункты по ремонту обуви, а огромные заводы по всему СССР, включая Дальний Восток. И откаты там были головокружительные, и оклад у зав. небольшой лабораторией был как зарплата ректора университета. Но и там лепили тяжеловесные и никому не нужные проекты и ездили их «внедрять», а потом собирали деньги за то, чтобы вся эта фигомотина никогда и нигде не работала…