Ждут тебя в пункте «А». И время, как правило, поджимает. Поэтому посмотришь на эти знаки, сглотнёшь набежавшую слюну и идёшь дальше, оставляя… Пусть и с большим сожалением, но оставляя за спиной все эти соблазнительные знаки. Или почти все. Потому что иногда — да сколько можно-то! — берёшь, плюёшь на всё (в т. ч. и на то, на что плевать — ну, никак нельзя) и — сворачиваешь.
Вот так я и попал в Дом-музей Василия Яковлевича Ерошенко в селе Обуховка, что стоит буквально километрах в двадцати от Старого Оскола, когда идёшь от него на Чернянку и Валуйки. О том, как это случилось, можно небольшой приключенческий рассказ написать. Но сегодня — не об этом. А о том человеке, в память о котором создан небольшой музей в мало кому известном селе Обуховка Староосколького района, Белгородской области.
Василий Яковлевич родился 31 декабря 1889 года (по новому стилю — 13 января 1890 г.) в многодетной крестьянской семье. Помимо него, у Якова Васильевича и Евдокии Васильевны было шестеро детей: двое мальчиков (Александр и Иван) и четверо девочек (Нионила, Пелагея, Нина, Мария). В младенчестве Василий ничем не отличался от братьев и сестёр. Но в четыре годика он тяжело переболел корью. Болезнь дала осложнения, и мальчик ослеп.
Значительно позже, уже взрослым, он как-то скажет, обращаясь к мужчине, потерявшему зрение на войне и от этого отчаявшемуся: «Я смутно помню четыре вещи: небо, голубей, церковь, на которой они жили, и лицо матери. Не слишком много. Но и это всегда вдохновляло и вдохновляет меня на поиск чистых, как небо мыслей, и всегда помнить о Родине, как о лице своей матери, в какой бы уголок земли не бросила меня судьба».
А побросала его судьба… Изрядно! Не просто так на постаменте бюста Василия Яковлевича, что стоит во дворе у дома, в котором он родился и умер, написано: «Жил, путешествовал, писал».
И путешествия его начались очень рано. Уже в девять лет он отправляется в Москву…
Дело в том, что домашние заметили, что у Василия очень хороший музыкальный слух, и начали его учить игре на музыкальных инструментах: гитаре и скрипке. Сначала дома. Потом, с помощью одного из попечителей «Общества призрения, воспитания и обучения слепых детей» — графа Владимира Петровича Орлова-Давыдова, у которого отец Ерошенко арендовал землю, мальчика отправляют в Москву, в школу этого Общества, где девять лет (с 1899 по 1908 г.) Василий обучался музыке и параллельно изучал те ремёсла, которые по замыслу учредителей Общества должны дать слепому человеку гарантированный заработок в его жизни: щёточное и корзиночное.
После окончания школы Ерошенко несколько лет играет на скрипке в оркестре слепых музыкантов московского ресторана «Якорь». Пока в его судьбу не вмешивается Его Величество Случай. Василий знакомится с Анной Шараповой — преподавателем английского языка и одной из первых российских приверженок и пропагандисток созданного в 1887 г. Людвиком Заменгофом языка международного общения — эсперанто. Она рассказывает Ерошенко о том, что в Норвуде — одном из предместий Лондона, работает Королевский колледж и Академия музыки для незрячих и он — с его-то данными! — спокойно может туда поступить. Единственно, для этого надо выучить английский и эсперанто.
Ну, надо — значит, надо! И Василий учит. И английский, и эсперанто. И 6 февраля 1912 г. отправляется в Лондон. Один! Без сопровождающего. Правда, перед этим из Московского общества эсперантистов ушли письма в аналогичные сообщества Англии, Бельгии, Германии, Франции, и по всему пути своего следования Ерошенко получает посильную помощь и искреннее участие от совершенно незнакомых ему людей. Как он позже напишет в своих воспоминаниях:
Кто же тогда мог знать, что этот, так много давший Ерошенко, но в 1937 году запрещённый в СССР, язык станет одной из причин практически полного забвения имени Василия Яковлевича на его Родине?..
В Англии, где Ерошенко прожил полгода, он, помимо прочего, встречался с Петром Кропоткиным — одним из известнейших теоретиков анархизма. И эти встречи не прошли бесследно для Василия Яковлевича. Идеи князя-анархиста найдут своё отражение во многих из тех произведений, что Ерошенко напишет позже, уже в Японии и Китае. Да и свои взгляды на восток он обратит, скорее всего, не без помощи анархистов. Достаточно хотя бы вспомнить, что эсперанто (а ведь именно благодаря этому языку Василий попал в Англию!) в начале ХХ века был чрезвычайно популярен у приверженцев этого политического течения на Дальнем Востоке. В частности, издававшийся в Париже журнал китайских анархистов «Синьшицзи» призывал, например, заменить китайский язык на эсперанто. Чтобы Китай мог идти в ногу с современной ему цивилизацией!
В общем, весной 1914 г. Ерошенко, по направлению Московского общества эсперантистов, приезжает в Японию и вольнослушателем поступает в Токийскую школу слепых, где начинает изучать японский язык и литературу, медицину, психологию и музыку. И это обучение идёт более чем успешно! Уже через полтора года, в январе 1916-го, журнал «Кибо» («Мечта») напечатает первый из рассказов Василия Яковлевича, написанных на… японском языке! И таких произведений за 4 года, что Ерошенко проведёт Японии…
Да, из страны, как «нежелательный элемент», его вышлют за участие в праздновании второго в истории Японии Первомая, в 1921 году, но не следует забывать, что с июля 1916 по июнь 1919 года (т. е. практически три года) Ерошенко жил и работал в Сиаме (нынешний Таиланд), Бирме, Индии. Из Индии («за пределы Британской империи») он, кстати, был выслан за исполнение перед сеансом в одном из кинотеатров Калькутты «Интернационала», с последующим переводом текста песни с английского на бенгали.
Хотя… Будучи и за пределами Японии, Ерошенко не забывал ни японский язык, ни саму страну. Он постоянно пересылал своим японским друзьям то бирманские, то индийские легенды, которые охотно публиковали на страницах газеты «Асахи», журналов «Кайхо» («Освобождение»), «Кайдзо» («Реконструкция»), «Варэра» («Мы») и др. И таких публикаций набралось, ни много ни мало, на целый трёхтомник, который в Японии издали в 1959 г., уже после смерти Василия Яковлевича.
Да и помним мы об этом человеке во многом именно благодаря японцам, при первом же удобном случае интересовавшимся у очередного советского правительства о судьбе известного японского писателя Василия Ерошенко. И со временем достучавшихся. И до открытия — к 100-летию со дня рождения — Дома-музея этого человека, и до приведения в порядок его могилы, которую нынче не стыдно показать и японским делегациям, которые нет-нет, да и пожалуют в Обуховку. Почтить память.
Ну, а за ними — и мы. Почтим память этого необычного человека. Который на Чукотке не только изучал чукотский язык и записывал сказки, но и самостоятельно (!) управлял нартами, и… Охотился! На слух. А в Туркмении создал рельефно-точечный алфавит на туркменском языке, которым пользуются слепые этой страны до сих пор!
Тем более, он — живой пример того, что в этой жизни можно достичь многого, даже если изначально в твоём распоряжении ограниченные возможности. Просто нужно чертовски хотеть жить. И достичь в этой жизни чего-то, к чему стремишься. Да поменьше думать о том, будут ли помнить о тебе и после твоей смерти…