Конечно, он уже знал, что его мать и сестра живы и здоровы, а отца, которого Николай боготворил, тихого и спокойного слесаря, фашисты повесили. Но узнать это из писем — одно, а услышать рассказы людей, которые всё видели, это совсем другое.
После возвращения в часть на задания вылетал не романтик-истребитель, а предельно собранный боевой офицер. Помимо задачи, которую ставило перед пилотами руководство (сопровождение бомбардировщиков со штурмовиками, защита железнодорожных узлов, переправ, аэродромов и других жизненно важных объектов, или воздушная разведка в тылу противника), перед собой командир ставил ещё одну задачу: вернуться, сбив минимум один самолёт противника. За первые две недели он сбил 10 — потрясающая результативность, тем более что 6 он сбил в двух боях: 18 апреля, выполняя задачу по прикрытию наших пехотинцев, он сбил Ju-87 и Me-109, а 25-го — сразу 4 самолёта противника.
Позже Гулаев часто вспоминал этот бой: «В 15.30 шесть самолетов „Аэрокобра“ вылетели под моим командованием на прикрытие наземных войск… Сделав два круга…, я обнаружил группу самолётов… в строю колонны, состоящей из трёх девяток… Выше и сзади шли, по-видимому, с опозданием 8 Me-109. Поравнявшись на встречных курсах, я атаковал двумя парами… с дистанции 150−200 м и сбил один FW-190. При выходе из атаки боевым разворотом вправо я снова атаковал самолёт FW-190, который загорелся и отвесным пикированием пошёл к земле. Вследствие неожиданности атаки первая девятка потеряла четыре FW-190: два сбил я и по одному лейтенант Букчин, мой ведомый, и старший лейтенант Козлов. Противник, видя горящие самолёты, стал уходить… При развороте один самолёт подставил мне живот, я молниеносно открыл огонь и сбил третьего FW-190… При выходе в сторону облачности на меня свалился из облаков один FW-190, подставив свой хвост, в результате чего был сбит… Наша шестёрка вернулась на свой аэродром без потерь и существенных повреждений… В этом воздушном бою было сбито 7 FW-190 и 4 Me-109»
Бой продолжался всего 4 минуты. При этом была выполнена основная задача: не допустить бомбёжку наших наземных войск.
Видите, как просто побеждать: все тебе то хвост, то живот подставляют, вроде, бей — не хочу. И только поразмыслив немного, понимаешь, что за всей этой видимой простотой стоит высочайшее мастерство, трезвый расчёт, молниеносная реакция, фантастическое чутьё и военная зрелость.
Вот что было написано руководством полка в представлении о награждении лётчиков из эскадрильи Гулаева:
«25.05.1944 г. группа ведёт бой против 25 FW-190, сбивает 11, возвращается без потерь. А показательный бой над Западной Украиной, когда его шестёрка атаковала 35 вражеских самолётов! За 4 минуты боя сбивает 11, остальных рассеивает, 5 целей уничтожает сам командир».
30 мая Гулаев сбил пять самолётов противника: Hs-126 (ближний разведчик, очень трудно сбиваемый самолёт, прозванный в народе «костыль»), два Me-109, Ju-87 и Ju-88. При этом один из «мессеров» и Ju-88 он сбил в своей излюбленной манере: после смертельной для Ju-88 атаки он моментально развернул свою «кобру» навстречу атакующему его истребителю. Исход маневра был очевиден.
В конце боя Гулаев был серьёзно ранен в руку. Потеряв много крови, он довёл свой самолёт до аэродрома, посадил и только после этого потерял сознание. Это был самый тяжёлый бой для шестёрки, ведомой Гулаевым. На свой аэродром вернулся только он один, да и то никакой. Двоим удалось выпрыгнуть с парашютом из горящих самолётов и приземлиться в расположении наших войск, а трое пилотов погибли.
1 июля 1944 года в госпитале, после операции, он узнал о присвоении ему звания дважды Героя Советского Союза.
Однажды утром ровно в 11 часов над нашим аэродромом появился немецкий истребитель. В воздух были подняты самолёты, но фашист, не вступая в бой, улетел. Три дня подряд ровно в 11 часов над нашим аэродромом появлялся этот самолёт. На четвёртый день Гулаев взлетел в 10.50, поднялся высоко в небо и отошёл в сторону солнца, чтобы фашист не смог сразу его заметить.
Ровно в 11 часов появился немецкий самолёт. Гулаев направил свою машину прямо ему в нос. Тот успел в последнюю секунду отвернуть в сторону, но не отступил, а сам бросился в атаку. Началась длительная борьба в вертикальном маневре. Самолёты то взмывали вверх, то пикировали чуть ли не до земли. Наконец Гулаев, совершив какой-то хитрый маневр, оказался в хвосте у противника. Огненная лента, вырвавшаяся из пулемёта Гулаева, на секунду как бы соединила два самолёта, но затем разрисованный немец, с пиковым тузом на боку, рухнул вниз. Над самой землёй из горящей машины вывалился человек. С хлопком раскрылся парашют, и немецкий лётчик опустился в кольцо советских пилотов, ожидавших его на земле. 14 минут продолжался бой, хотя всем показалось, что прошло значительно больше времени.
Сбитым оказался полковник с четырьмя Железными Крестами на лётной куртке. Немецкий ас признался, что он воевал во многих странах, но сбитым оказался только здесь. Когда по его просьбе пришёл победитель, немец очень удивился. Перед ним стоял совсем молодой крепыш.
Перед отбытием на учёбу в Академию Гулаев попросил дать ему ещё немного времени и три дня подряд — 10, 11 и 12 августа 1944 года — сбивал по FW-190.
Следует подвести некоторые итоги. Гулаев признан самым результативным лётчиком антигитлеровской коалиции: 30 мая 1944 года он сбил 5 самолётов противника, дважды по 4, трижды по 3 и в 6 боях по 2 фашистских самолёта. На его счету 8 двухмоторных бомбардировщиков, 3 «рамы"-корректировщика, 14 пикировщиков, остальные — истребители. Набор, характерный для лётчиков ПВО, задачей которых было охранять наземные войска, не допуская к ним бомбардировщиков врага. Ну и, конечно, надо всегда помнить его 42 боя подряд, когда он одержал 42 победы.
Командир эскадрильи, в которой начал свою службу Гулаев, Герой Советского Союза Федор Архипенко писал: «Это был лётчик-самородок, входивший в первую десятку асов страны. Он никогда не мандражировал, быстро оценивал обстановку, его внезапная и результативная атака создавала панику и разрушала боевой порядок противника, что срывало прицельное бомбометание ими наших войск. Был он очень смел и решителен, часто приходил на выручку, в нём порой чувствовался настоящий азарт охотника».