А кем был по жизни этот человек, оставивший свое имя в истории? Об этом мы сегодня и узнаем.
Родился Чарльз Френсис Рихтер, по иронии судьбы, тоже 26 апреля. В год, когда XIX век сдавал полномочия веку двадцатому — в 1900. Его родителями были простые фермеры, которые и не помышляли о том, что их сын будет заниматься чем-то иным, нежели они сами, то есть выращиванием крупного рогатого скота, земледелием и выращиванием овощей.
В 1909 году семья перебралась из штата Огайо в более благополучные края — в Калифорнию. И здесь, учась в школе, юный Чарльз открыл в себе склонность к физике. И не просто к механике или статике, а именно к атомной физике: ему нравился этот невидимый мир из молекул, атомов, ядер и все, что в нем происходит.
После окончания школы Рихтер поступил в Стэндфордский университет, потом защитил докторскую диссертацию, в довольно юном для ученого возрасте. Но посвятить свою жизнь именно атомной физике ему так и не удалось — Роберт Милликен, лауреат Нобелевской премии, усмотрел в Чарльзе то, что не увидели другие — скрупулезность, настойчивость, желание идти до конца, и очень важную черту характера — стремление все познать самому, не очень-то ориентируясь на авторитеты.
— А почему бы вам не поработать в моей сейсмической лаборатории, — предложил как-то Роберт.
— Вы уверены? — пожал плечами Чарльз, — насколько я понимаю, здесь мало знаний физики. А геология? А география?
— Считаете, это менее интересно, чем физика? Только копните — не оторветесь, — подначил Милликен.
Рихтер «копнул» и не смог оторваться. Причем, как любой просвещенный человек, он считал, что полную картину той или иной науки ему могут раскрыть статьи на языке оригинала, переводчик не всегда бывает равным исследователю. Вот почему Чарльз, помимо родного английского, основательно выучил еще семь языков, в то числе и русский.
Когда Рихтер перелопатил целую груду литературы, он понял, почему эта наука — сейсмология — остается тайной за семью печатями для студентов. Многие понятия в разных научных школах не только противоречили, но и частенько взаимно исключали друг друга. Нужно было вытащить из этой большой кучи схоластических знаний жемчужное зернышко. И сделать это Рихтеру было все-таки легче, чем кому-либо другому.
Оба учебника, написанные этим великим ученым, изложены простым и доступным языком. Они не потеряли свою актуальность и в нашем, XXI веке, по ним до сих пор учатся студенты университетов.
Не меньше озабоченности вызывала у Рихтера и существовавшая в то время шкала для определения силы землетрясения, предложенная еще в 1902 году итальянским священником и геологом Джузеппе Меркали. Здесь было мало научной подоплеки, но много субъективизма. То есть, сила толчков измерялась по тому, насколько поддались панике люди. Если успели выбежать из развалившегося дома, то число баллов меньше, если погибли под обломками — то, соответственно, выше. Разве мог такой расклад удовлетворить дотошного Рихтера?
Директором сейсмической лаборатории в то время работал выходец из Германии Бенно Гутенбергом. Вдвоем они кропотливо изучали каждое известие о землетрясениях, пытаясь определить и закономерности в этих стихийных бедствиях, и возможность влиять на них, попытавшись ослабить их силу. В 1935 году они создали стройную систему, которая была построена на показаниях приборов-сейсмографов, фиксировавших колебания земли. Причем, основой системы стал логарифмический принцип. Так сила толчков в три балла была в десять раз слабее, чем в четыре балла, и в сто раз меньше, чем в пять баллов. Это позволяло при оценке силы толчков быть более объективным.
Но и составление шкалы, названной его именем, — всего лишь малая часть того, что сделал Рихтер. Он всю свою жизнь неустанно воевал за ужесточение строительных норм, за безжалостное вычеркивание из проектов различных ненужных архитектурных излишеств, таких как, например, размещение многотонных лепнин на верхних фасадах зданий. Конечно, не всегда ему удалось переубедить архитекторов, но его настойчивость помогла уберечь не один десяток жизней при землетрясениях.
В быту Рихтер был скорее романтиком. Он любил велосипедные прогулки, рыбалку, путешествия, во время которого можно заночевать в палатке в условиях дикой природы.
Но дома у него стоял сейсмограф, который не прекращал свою работу ни на секунду. Ленты перфорации ползали по комнате, как ядовитые змеи, жена часто обижалась, что муженек любит сейсмограф гораздо больше, чем ее. Но Чарльз служил науке, и с этим нужно было считаться.
Его методики, в частности, вычерчивание «зон риска» в том или ином городе или районе, до сих пор в ходу у сейсмологов.
А вообще Чарльз Френсис Рихтер прожил долгую жизнь. Он скончался 30 сентября 1985 года. И завещал нам быть более пытливыми в науке. Если при чтении перевода с чужого языка возникают проблемы, то лучше не доверяться кому-то, а самому выучить этот язык.
Конечно, у нас, сегодня, много «отмазок»: то времени не хватает, то желания. А разве у Рихтера было больше времени? Давайте хотя бы упорству у него научимся…