Вряд ли можно сказать, что Россетти являлся «крепким мужским плечом» для Элизабет. Он был натурой мятущейся, подверженной частой смене настроений, казалось, ему самому недоставало достаточной уверенности. Сложно сказать, кто больше страдал от такой переменчивости — сам художник или его возлюбленная. Так, в 1856 году Россетти сделал Элизабет долгожданное предложение. А потом… передумал.
Кроме того, как многие творческие люди, Россетти был человеком восторженным. Поэтому, когда в 1857 году обнаружилась новая «находка», Джейн Берден, Габриэль был одним из первых, сраженных ее красотой наповал. Она была моложе и в чем-то даже тоньше, чем Элизабет. Так же как и Лиззи когда-то, Джейн была истинным воплощением Идеала для Братства. Россетти боготворил ее. Однако Джейн вышла замуж за художника Вильяма Морриса в 1859 году. Габриэль, впрочем, поддерживал с ней отношения до самой смерти, и много раз она становилась моделью для его картин.
Мы можем только предположить, как переживала Элизабет новое увлечение своего возлюбленного. Поделать она ничего не могла. Хотя у нее оставалось еще одно оружие — жалость. Из Шеффилда, куда она отправилась в Школу искусств, Лиззи писала Габриэлю письма, в которых жаловалась на ужасное состояние здоровья, и он вынужден был ехать к ней.
Их отношения длились уже пять лет, когда самочувствие Сиддал начало стремительно ухудшаться. Россетти отправил ее во Францию для поправки здоровья. Художник остался один, но «свято место пусто не бывает», и его рядом с Габриэлем заняла бойкая Фанни Корнфорт, которая изначально находилась в его доме в качестве домработницы. Эта грубоватая кокни, что говорится, «кровь с молоком», возможно, покорила художника именно своей непохожестью на утонченную Элизабет. Так или иначе, с возвращением Сиддал Фанни пришлось остаться ни с чем (их отношения с Россетти возобновятся после смерти Элизабет, и эта женщина вдохновит его на написание многих полотен).
Теплый климат французского юга так и не смог улучшить здоровье Лиззи. К сожалению, доподлинно неизвестно, чем именно болела муза Россетти. Разные источники говорят о туберкулезе, невралгии, проблемах с кишечником. Но, в любом случае, будучи помноженной на наркотическую зависимость, болезнь неуклонно шла к трагической развязке. Осознав, что Лиззи практически умирает, художник наконец решился на брак. Свадьба состоялась в Гастингсе в 1860 году. На церемонии не было никого, кроме молодоженов и свидетелей. А после нее пара уехала на медовый месяц во Францию.
Но долгожданное счастье уже не могло продлить жизнь Лиззи. Смерть отметила ее своей печатью трагедия близилась. В мае 1861 года Элизабет родила мертворожденную девочку. Женщина долго не могла выйти из послеродовой депрессии. Когда чета Берн-Джонсов посетила дом Россетти, то они застали Лиззи сидящей возле пустой колыбели. Когда гости попытались поздороваться с Сиддал, та попросила их говорить тише, чтобы не разбудить ребенка.
Элизабет, по свидетельству Россетти, временами не могла есть и спать. Она все чаще прибегала к помощи опиумной настойки. К концу жизни «норма» Элизабет составляла большую дозу — сотню капель на стакан бренди.
10 февраля 1862 года стало для Элизабет роковым. И хотя некоторые люди склонны видеть в произошедшем признаки самоубийства, но если прислушаться к очевидцам и друзьям семьи, то можно убедиться скорее в обратном. Все эти люди, а также полиция и домовладелица, не сомневались, что смерть Сиддал была несчастным случаем. Любопытно, что версия о суициде Элизабет (и даже существовании предсмертной записки) родилась значительно позже.
…Вечером этого дня Элизабет ужинала в ресторане на Лестер-Сквер вместе с мужем и поэтом Алджерноном Суинберном. Все отмечали ее приподнятое настроение и даже кажущееся улучшение самочувствия. Неудивительно, ведь Лиззи снова ждала ребенка. После ужина Россетти отвез жену домой. Выходя из дома, чтобы прочесть еженедельную лекцию в колледже,
Той февральской ночью она так и не проснулась. Россетти не мог поверить в такую развязку. Одного за другим он вызывал четырех врачей. Но, несмотря на все их усилия, Элизабет Сиддал умерла, так и не придя в сознание. В половине восьмого утра 11 февраля 1862 года была констатирована ее смерть от передозировки лауданумом.
Габриэль казался безутешным. Все, что он мог теперь, это преподнести своей жене прощальный подарок. Он спрятал в ее роскошных рыжих волосах свои стихи, перевитые ее лентами. Впрочем, пройдет всего семь лет, и художник совершит обескураживающий поступок. Решив вернуться к поэзии, он пожалеет об утраченных стихах. По его запросу гроб с телом Сиддал будет эксгумирован, и заветные листы снова окажутся в руках Россетти, а потом будут изданы.
Кто знает, что руководило художником в тот момент? Было ли это тщеславие поэта или же следствие постепенной деградации, вызванной алкоголизмом и употреблением наркотиков? Именно из-за последней причины Джейн Берден в конечном счете свела их общение только к переписке.
Но можно утверждать точно, что Россетти так и не забыл свою рыжеволосую музу. Спустя долгие годы, он все еще хранил ее наряды и безделушки. Россетти говорил Милле: «Если я не буду находить ее следы по всему дому, я скорей всего умру».
В 1870 году была закончена картина «Beata Beatrix». На ней Элизабет, изображенная в образе Беатриче, сидит, залитая нездешним золотым светом. Глаза смежены наступающей смертью. А Святой Дух в образе птицы вкладывает в ее ладони цветок белого мака. Так художник запечатлел мгновение перехода любимой женщины по ту сторону.
Разумеется, Элизабет не стала последней женщиной в жизни художника. В дальнейшем другие музы поселялись в его сердце. Однако Элизабет Сиддал по праву заняла свое место в пантеоне богинь Россетти. Как достойный носитель имени Данте, он обрел свою Беатриче в покойной жене. И кто бы в дальнейшем ни появлялся в его жизни, тень Лиззи преследовала его до конца.