За несколько дней до него, а конкретно 18 декабря, в купеческой гостинице на Волошской улице в Киеве поселились два новых постояльца. В их документах значилось: Фанни Хаимовна Каплан, модистка, минская мещанка, прибывшая из Одессы, и подданный Румынии Зельман Тома, который на самом деле и являлся Виктором Гарским.
Около семи часов вечера 22 декабря в жандармское отделение поступило сообщение, что в одном из номеров в Купеческой гостинице на Волошской улице, 29 произошел взрыв, в результате которого разрушена перегородка соседнего номера, обвалилась штукатурка, вывалилась рама и образовалась дыра в полу. На месте преступления задержана раненная женщина.
Это и была Фанни Каплан. При обыске в номере, занимаемом ею, обнаружены браунинг, заполненный паспорт на имя Каплан и еще несколько чистых формуляров. Надо сказать, что ее сожителя по номеру не нашли. Бежал ее любимый Мика — Виктор Гарский, оставив девушку саму расхлебывать произошедшее. И не просто девушку, а раненную девушку. В результате взрыва бомбы, скорее всего, случайного взрыва, осколочные ранения пришлись ей в правую руку, правую ягодицу и левую голень. К тому же от взрывной волны Фанни получила контузию.
На допросе Фанни Каплан все отрицала: мол, знать ничего не знаю, бомбы в номере не держала и откуда она появилась — не в курсе. Она постоянно стояла на своем, что взрыв произошел неожиданно для нее, когда вошла в комнату. Своего сообщника выдать отказалась. Имя Виктора Гарского в деле даже не фигурировало.
О его причастности стало известно значительно позже. Говорили, что через несколько лет на одном из допросов он сам признался, что Фанни виновата в том взрыве не была, он произошел по его вине. Даже бумагу соответствующую написал, что в страхе сбежал из гостиницы, подкинув девушке пистолет. Но того документа не сохранилось, затерялся он среди бумаг. Так что, может, все это лишь слухи, а о Викторе рассказала кому-нибудь сама Фанни. Да разве сейчас имеет это значение?
Важнее то, что военно-полевой суд 8 января вынес приговор «бомбистке» Фанни Каплан — расстрел. От исполнения этого приговора девушку спасло то, что она была несовершеннолетней. Расстрел заменили бессрочной
И отправили Фанни Каплан из Киевской губернской тюрьмы, где она находилась до суда, в ручных и ножных кандалах в далекий Нерчинский округ Забайкалья. Такие строгие меры были применены к девушке из-за приписки в деле: «Бунтарка. Склонна к побегу». Хорошая характеристика для заключенной. Вставили эту приписку исключительно из-за того, что не дала показаний на суде, молчала. Хотя о каких побегах можно было говорить, если обе ноги прострелены.
Определили вначале Фанни в Мальцевскую каторжную тюрьму. Но там она пробыла недолго. А дальше Акатуйская каторга, самая страшная в России.
Каторга ломала и сильных мужиков, а тут молоденькая девушка. Конечно, она знала, что каторга — плохое место для отдыха. Но что настолько там страшно и тяжело, даже не представляла. Почти десять лет провела Фанни в Нерчинских рудниках. От непосильного труда и ужасного климата понахватала кучу болезней, самая страшная из которых — полная потеря зрения. Временными ухудшениями зрения Фанни страдала с самого начала пребывания на каторге. А вот 9 января 1909 она полностью ослепла. Тюремные власти вначале подозревали ее в симуляции, придумывании себе болезней. Потом разобрались, что она не шутит, дали некоторые послабления в работе. Даже хотели направить отбывать срок в какой-нибудь монастырь. Жаль, что поблизости имелись только мужские. Через три страшных года темноты к Фанни частично вернулось зрение, кое-что она стала видеть.
Были у нее нервные срывы, попытки самоубийства. Про частые простуды и воспаления легких и говорить не стоит. К концу каторги она так изменилась, что ее было не узнать. Попав туда цветущей девушкой, через десять лет выглядела старухой.
По воспоминаниям можно восстановить, что собой представляла Акатуйская каторга. Она напоминала собой обыкновенное деревенское поселение. Правда, эта деревня охранялась вооруженными солдатами. Да и безжизненная и безлюдная окружающая местность не предполагала даже мысли о побеге. До ближайшей железнодорожной станции со смешным названием Борзя сто верст, а до города Читы — шестьсот. Куда бежать?
Поселянкам-«каторжанкам» в свободное время не запрещалось общаться между собой. Они ходили друг к другу в гости, вели долгие беседы, делились своими тайнами, которые остались на далекой воле. О чем могла рассказывать молоденькая Фанни, которая в своей короткой жизни и не видела-то ничего? Разве что о своих недолгих минутах любви с красавцем Микой, который, назовем все своими именами, просто предал ее.
А еще оторванные от нормальной жизни женщины выполняли там «политическое» дело — фотографировались. Это не запрещалось. С письмами отправляли фотографии на волю, а там их продавали в виде почтовых открыток. Вырученные за них деньги шли в партийную кассу, на великое дело революции.
На каторге Фанни Каплан сменила свои политические взгляды. Если в Акатуй она попала ярой анархисткой, то там стала социалисткой-революционеркой. Благо «учителя» под боком находились хорошие. На каторге Фанни крепко сдружилась с дворянкой Марией Спиридоновой, застрелившей губернского советника Луженковского. В подругах у нее значились сельская учительница Анастасия Биценко, убившая генерала Сахарова, и Вера Штольтерфорт, содержательница «бомбовой» лаборатории.