Уэллс действительно занимает особое место в традиционной английской новеллистике. По традиции, сформированной в Англии под влиянием очень популярных в XVIII веке сервантесовского «Дон Кихота» и вышедшей из-под пера ученика Сервантеса — почти столь же великого (но подзабытого сегодня) Генри Филдинга — «Истории Тома Джонса, найдёныша», роль новеллы ограничивалась функцией некой «вставки» в романе, эпизода важного, но всего лишь эпизода.
Английская новелла ХІХ века имела и другие корни, вырастая в том числе из достаточно простого бытописательного очерка. Который становится полноценным рассказом, новеллой уже в диккенсовских «Очерках Боза».
Сюжеты тех рассказов достаточно неприхотливы и, на первый взгляд, мало отвечают современному определению новеллы, как
«…небольшого прозаического жанра (от итальянского novella), разновидности рассказа, отличающейся строгостью сюжета и композиции, отсутствием описательности и психологической рефлексии, необыденностью события, элементами символики».
Кстати, что касается «необыденности сюжета и элементов символики», то все согласятся, что в фантастических рассказах Уэллса они очень даже присутствуют. Но «отсутствие описательности…» и прочего, заданное классическим определением, Герберта Уэллса как бы стесняет. Новеллы писателя-фантаста явно выходят за жёсткие рамки литературных (или окололитературных) штампов. Впрочем, если бы великий писатель и мог предсказать современные штампы, вряд ли он стал бы серьёзно к ним относиться.
Английской литературе в части новеллистики ХІХ века была свойственна тяга к цикличности, объяснявшаяся достаточно просто и прагматично (собственно, и сама английская новелла не страдала излишним романтизмом): издательская практика диктовала свои «правила игры». Выпуская в свет преимущественно романы — естественно, отдельными выпусками, «разбивающими» цельное произведение, которое воспринималось читателем «от выпуска к выпуску» — требовалось как-то связывать последовательно издаваемые части романа.
Кроме того, сказывалась привычка читателей воспринимать новеллу как часть чего-то большего — опять же, требовались «связки». Особенной изобретательностью отличался Диккенс
, придумавший сюжетные «обоснования» для подобных циклов.Новеллистика в ХІХ веке сначала напоминала слегка «размытое» явление — во всяком случае, не являлась вполне определённым понятием. Положение дел переменил
Артур Конан Дойль, двадцативосьмилетний врач, в 1887 году опубликовал повесть «Этюд в багровых тонах». Через несколько лет он начал публиковать новеллы, а затем и сборники новелл, героями которых являются знаменитый Шерлок Холмс и доктор Ватсон.
В том же 1887 году лондонский студент Герберт Уэллс увидел изданным свой первый «Рассказ о ХХ веке». Интересное совпадение дат, не правда ли? (Хотя в энциклопедиях упоминается обычно другая дата начала истории писателя Уэллса — 1893 год.)
Через два года новеллы Уэллса начинают регулярно появляться в самых лучших и читаемых английских журналах. Ровно через десять лет — в 1897 году — издан первый сборник рассказов. Герберту только миновало тридцать лет, и он активно пишет. После сборника «История Платтнера и другие» вскоре увидели свет — «Тридцать странных рассказов» (в том же 1897-м), «Рассказы о пространстве и времени» (всего через два года), «Двенадцать рассказов и сон» (в 1903 г.), затем «Страна слепых и другие рассказы» и «Дверь в стене и другие рассказы» (в 1911-м) — впрочем, последний из этих сборников содержал лишь перепечатки прежних рассказов. Позже Уэллс всё реже обращался к этому жанру (кстати, больше и не создав ничего удачного), видимо, потеряв интерес к новеллистике.
Может быть, просто закончился самый плодотворный период его творчества, его молодость, которой вообще свойственна восторженность и тяга к новому? (А новелла долгое время воспринималась читателями именно как новое в литературе — новое и увлекательное.)
По крайней мере, самые удачные и самые известные, талантливые романы Уэллса, как писателя-фантаста, создавались, в общем-то, одновременно с новеллами. Это перекочевавшие позже в кинематограф «Машина времени» (1895 г.), «Остров доктора Моро» (1896 г.), «Человек-невидимка» (1897 г.), «Когда спящий проснётся» (1899 г.), «Война миров» — в другом переводе «Борьба миров» (1898 г.) — и даже созданные в начале нового века «Первые люди на Луне».
Уэллс отказался от цикличности в построении новелл, характерной ещё Конан Дойлю. За что и дождался упрёка от Честертона — впрочем, он мог воспринимать упрёки современников и в качестве похвалы — он ведь и хотел уйти от традиции «накручивания циклов» (возродившейся сегодня у других, русскоязычных авторов детективного и «фантастического» жанра). Его новеллы во многом уникальны. Каждая из них открывает удивительный, целостный мир. Единство взгляда на мир вообще хорошо чувствуется в произведениях Уэллса. Цельность натуры, цельность творческой личности — согласитесь, не часто встречающееся свойство.
Если новелла удаётся Уэллсу, то сила впечатления от, безусловно, монолитного и лаконичного произведения превосходит всё ожидаемое! Жаль, что со временем он утратил интерес — или способности? — к созданию столь совершенных миниатюр.
Герберт Уэллс весьма смело высказывается о своих современниках — и если в новеллах это чаще собирательные образы политиков, лавочников, рабочих, то в автобиографии он, к примеру, анализируя творчество Киплинга, называет того самым непонятным из современников. Более того, как — риторически спрашивает Уэллс — может человек с подобным даром художника быть одновременно мелким и гнусным садистом? Оставим это высказывание Уэллса без комментариев; к новеллам Киплинга он относился весьма неоднозначно. Возможно, здесь накладывались и какие-то личные отношения или впечатления.
Интересно, что с 1903 по 1908 год Уэллс состоял в известном «Фабианском обществе», названном по имени римского государственного деятеля Фабия Максима, достигшего успеха в борьбе с
Этот факт сам по себе говорит об интересе к — и, главное, участии писателя в — политической жизни. Отголоски, политические мотивы ощущаются и в некоторых его рассказах — впрочем, это не вызывает у читателя дискомфорта, поскольку автору присуще, наряду с многими другими достоинствами, чувство меры.
Английская реформистская организация, основанная в 1884 году, без сомнений, многое сделала для того, чтобы превратить общество и государство в более демократические и даже более социалистические — наверное, слово «социальные» здесь больше подходит — формации.
«Фабианское общество» вошло в 1900 году в состав лейбористской (читай — рабочей) партии, практически сразу после её основания. И продолжало существовать на положении особой литературно-публицистической группы. Так что, можно смело утверждать, что Герберт Уэллс внёс весомый вклад «в рабочее дело», фактически участвуя в общественно-политической деятельности лейбористов. Ленину лейбористы не нравились, он считал их законченными оппортунистами и либералами, чуть ли не изменниками рабочего класса. Ну, это всего лишь мнение отдельно взятого вождя, не будем на нём подробно останавливаться.
Кстати, Уэллс дождался триумфа лейбористской партии — состоящая преимущественно из рабочих (хотя возглавляемая, как правило, далеко не рабочими), она пришла к власти в Британии сразу после Второй мировой войны, в 1945-м, ещё при жизни писателя.
Расслоение и поляризация общества, обнищание наиболее обездоленных и обогащение «элиты», противоречие между развитием техники и ухудшением положения большей части народа Уэллс считал характерной чертой современного ему буржуазного общества. Подчёркивая, что в условиях капиталистической анархии, неуправляемого «дикого» капитализма научные открытия используются часто во вред людям, в разрушительных целях. В этом его подход к научной фантастике и пониманию развития общества во многом совпадает с подходом Александра Беляева, считавшего Уэллса своим любимым писателем.
Что еще почитать по теме?
Что связывало Герберта Уэллса и Советский Союз?
Как Герберт Уэллс делал правдоподобным самый дерзкий вымысел?
Зачем Александру Беляеву понадобилась голова профессора Доуэля?