При помощи местного мецената, рыбопромышленника Павла Кузнецова, в 1869 году Василий Суриков уехал в Петербург. С первого раза сдать экзамены в академию не удалось. Юноша не отчаялся и приступил к занятиям в школе Общества поощрения художеств, где быстро наверстал все упущения, благо, силы воли ему было не занимать. Следующая попытка сдать экзамены оказалась удачной.
С первых дней учебы молодой сибиряк обратил на себя внимание академических преподавателей несомненным талантом, подкрепленным большим трудолюбием. Его академические работы отличались удачным построением композиции и выверенным колоритом. Он не раз получал награды на академических выставках и подошел к выпуску из академии кандидатом на большую золотую медаль и пенсионерскую поездку за границу.
Медаль за конкурсную картину «Апостол Павел объясняет догматы веры в присутствии царя Агриппы и сестры его Вероники» Суриков получил, но от поездки за границу по какой-то причине отказался. Бытует два мнения на этот счет. Возможно, Василий Иванович считал, что формирование художника, который хочет посвятить себя исторической живописи, должно проходить на родине. Не исключено, что причина крылась в необходимости оказывать помощь родным, а Сурикову тогда предложили выгодный заказ на написание четырёх фресок для храма Христа Спасителя. Судя по всему, на его решение повлияли обе эти причины.
В 1878 году Василий Суриков переехал в Москву, где начал работу над первой крупной картиной «Утро стрелецкой казни». В это время он женился на Елизавете Шаре, внучке декабриста Петра Свистунова. В семье родились две дочери — Ольга и Лена. Внешне немного замкнутый, сибиряк быстро сошелся с московскими живописцами. Особенно он стал близок с братьями Аполинарием и Виктором Васнецовыми, Василием Поленовым, Ильей Репиным.
Илья Ефимович вспоминал о том времени: «С Суриковым мне всегда было интересно и весело. Он горячо любил искусство, вечно горел им, и этот огонь грел кругом его и холодную квартирушку, и пустые его комнаты, в которых, бывало: сундук, два сломанных стула, вечно с продырявленными соломенными местами для сиденья, и валяющаяся на полу палитра, маленькая, весьма скупо замаранная масляными красочками, тут же валявшимися в тощих тюбиках. Нельзя было поверить, что в этой бедной квартирке писались такие глубокие по полноте замыслов картины, с таким богатым колоритом».
«Утро стрелецкой казни» было выставлено Суриковым на выставке передвижников, открывшейся 1 марта 1881 года. Картина сразу же стала сенсацией, перед ней постоянно толпились зрители. Общее мнение образно и точно выразила Александра Боткина, дочь Павла Третьякова: «Никто не начинал так. Он не раскачивался, не примеривался и как гром грянул этим произведением». Картину прямо с выставки приобрел Третьяков, как и два следующих исторических полотна Сурикова — «Меншиков в Березове» и «Боярыня Морозова».
Продажа картин дала Сурикову значительные средства, и он смог совершить путешествие по Европе, посетив музеи и картинные галереи Австрии, Германии, Франции, Италии. Весной 1888 года после тяжелой болезни умерла жена Сурикова. Смерть любимого человека потрясла художника, он забросил кисти и впал в депрессию. Чтобы восстановить душевные силы Суриков с дочерьми уехал в Красноярск, где решил взяться за яркое жизнеутверждающее полотно, чтобы «вернуться к жизни».
В Красноярске им было начато полотно «Взятие снежного городка». Картина разительно отличается от всех, что писал художник. В ней много света, сияющего снега, радостных лиц. Закончив эту работу, Василий Суриков приступил в 1891 году к картине, которую впоследствии считал главной в своем творчестве. «Покорение Сибири Ермаком Тимофеевичем» было задумано как эпическое полотно, посвященное одному из ключевых моментов русской истории.
Композиция громадного полотна родилась очень быстро, как будто Суриков своими глазами видел те далекие события. Возможно, сыграло свою роль казачье прошлое суриковского рода, сохранившее на генном уровне память о тех событиях. Позднее художник писал: «А я ведь летописи не читал. Она (картина) сама мне так представилась: две стихии встречаются. А когда я, потом уж, Кунгурскую летопись начал читать, вижу, совсем, как у меня. Совсем похоже».
Любопытно, что в начальных эскизах композиции картины уже видна и общая компоновка, которая существенно меняться не будет, и даже характерные позы многих действующих лиц. Трудно поверить, что художник мог с такой ясностью практически сразу представить все, что будет изображено на громадном полотне. Собственно, до того, как приступить к написанию картины, уже родившейся в воображении художника, оставалось провести большую этюдную работу — подобрать конкретные типажи, сделать зарисовки оружия, одежды, различных предметов, причем, с исторической точностью.
К работе над картиной Суриков подошел обстоятельно. Несколько лет он путешествовал по Сибири, побывал на Дону, написал массу этюдов. Работа захватила его, в письмах родным он часто делится впечатлениями: «Пишу татар. Написал порядочное количество. Нашел тип для Ермака». «Мы возвратились из поездки по Дону. Я написал много этюдов; все лица характерные. Дон сильно напоминает местности сибирские, должно быть, донские казаки при завоевании Сибири и облюбовали для поселения места, напоминавшие отдаленную родину. Меня казаки очень хорошо приняли. Жили мы в Раздорской станице, Константиновской, Старочеркасске». А это из письма художника брату: «Пишу Ермака. Читал я историю о донских казаках. Мы, сибирские казаки, происходим от них; потом уральские и гребенские. Читаю, а душа так и радуется, что мы с тобой роду хорошего».
Суриков уже приучил зрителей, что каждая его новая работа — событие, свежий и достоверный взгляд на нашу историю. Но появление на выставке картины «Покорение Сибири Ермаком» для многих стало потрясением, столь зримо художник смог передать далекое прошлое, будто сам являлся непосредственным участником тех событий.
Художник Яков Минченков, оставивший очень интересные воспоминания о своих друзьях-передвижниках (если не читали, советую, не пожалеете), так описывает впечатление от полотна Сурикова: «При мне появилась его большая картина „Ермак“. Как и все его произведения, она подавила меня своим суровым величием, мощью и жизненной правдой. Верилось, что так оно и должно было быть, как рассказано в картине, но краски казались черными и скучными. Впоследствии я увидел эту картину в музее, и странное дело: она убила здесь все картины своим колоритом. У Сурикова не было заметно красок, картина его отливала особым, необыкновенно тонким и правдивым перламутром».
Подобным образом воспринимали работу Сурикова и многие другие мастера живописи. Вот что писал о полотнах мастера художник Сергей Маковский: «Он действительно видит прошлое, варварское, кровавое, жуткое прошлое России и рассказывает свои видения так выпукло-ярко, словно не знает различия между сном и явью. Эти видения-картины фантастическим реализмом деталей и цельностью обобщающего настроения вызывают чувство, похожее на испуг. Мы смотрим на них, подчиняясь внушениям художника, и бред его кажется вещим. Правда исторической панорамы становится откровением. В трагизме воскрешенной эпохи раскрывается загадочная, трагичная глубина народной души».
Я не буду описывать это полотно художника. Его надо видеть, если не подлинник в Государственном Русском музее, то хотя бы хорошие репродукции. Картина громадна — 285×599 см., рассматривать её можно часами, постоянно замечая что-то новое, интересное, необычное, и поражаясь колоссальной работе, скрупулезно и исторически достоверно выполненной художником.
После «Покорения Сибири Ермаком» Василий Суриков написал несколько больших картин, в том числе «Переход Суворова через Альпы», «Степан Разин», «Посещение царевной женского монастыря». Но столь мощного воздействия на зрителей, как «Покорение Сибири Ермаком», они уже не оказывали.
Василий Иванович Суриков ушел из жизни 6 (19) марта 1916 года. Похоронили великого художника в Москве на Ваганьковском кладбище. Время не притупило интерес к произведениям мастера, в музеях перед его полотнами всегда многолюдно. В Красноярске Сурикову установлен памятник и открыт его Дом-музей, имя великого живописца носит Московский государственный академический художественный институт. Память о Сурикове увековечена даже в космосе, на далеком Меркурии есть кратер его имени.