Я дошел до ручки,
Да, теперь хана.
День после получки,
Денег — ни хрена.
Что сегодня? Пятница?
Или же четверг?
Пьяница, ты пьяница,
Пропащий человек.
А какие прекрасные стихи он писал еще в юности. Согласитесь, далеко не каждый 17-летний парень может написать так образно, но в то же время просто:
ГЕНОЧКА
Москва, июль печет в разгаре,
Жар, как рубашка к зданиям прилип.
Я у фонтана, на Тверском бульваре
Сижу под жидковатой тенью лип.
Девчонки рядом с малышом крикливым,
Малыш ревет, затаскан по рукам,
А девочки довольны и счастливы
Столь благодатной ролью юных мам.
И, вытирая слезы с мокрой рожи,
Дают ему игрушки и мячи:
«Ну, Геночка, ну перестань, хороший,
Одну минутку, милый, помолчи».
Ты помолчи, девчонки будут рады,
Им не узнать, что, радостью залит,
Твой тезка на скамейке рядом
С тобою, мальчуган, сидит.
И пусть давным-давно он не ребенок,
Но так приятно, нечего скрывать,
Что хоть тебя устами тех девчонок
Сумели милым, Геночкой назвать…
А ведь у него у самого было очень непростое детство. Родился 6 сентября 1937 года в семье кадрового военного Федора Шпаликова, который в то время проходил службу в карельском городе Сегеже. Отец, военный инженер, участвовал в строительстве укреплений — отношения с Финляндией были далеки от дружеских.
Но в 1939 году Федора Григорьевича перевели в Москву на должность преподавателя Военно-Инженерной академии имени Куйбышева. Правда в столице Шпаликовы прожили менее двух лет — с началом войны академию перевели в Среднюю Азию, где вскоре оказались и преподаватели вместе со своими семьями. Впрочем, в 1943 году все вернулось на круги своя. К счастью, квартиру Шпаликовых никто не занял…
В последний военный год отец добился отправки на фронт. Не смог усидеть в тылу. Весной 1945 года из Польши пришло извещение о том, что инженер-подполковник
Условия были непростые: но именно трудности стали своеобразным раздражителем поэтической нотки его души. Юноша буквально каждый день что-то сочинял: за это время им было написано 250 стихотворений, одноактная драма, два рассказа, начата работа над повестью и поэмой. Одно из стихотворений — «Геночка» — я привел выше…
А дальше судьба круто изменилась. После «кадетки» Шпаликов поступил в Московское Краснознаменное военное училище им. Верховного Совета РСФСР. И практически на первом же батальонном учении Геннадий тяжело повредил ногу. Три месяца лечения в госпитале. Военно-врачебная комиссия со своим вердиктом: не годен к воинской службе.
Но Шпаликов в те времена был очень оптимистичным человеком. Он же безумно талантливый! А потому и подал документы на сценарный факультет ВГИКа. И поступил! Правда, особой радости не испытывал, только удовлетворение оттого, что справился с сумасшедшим конкурсом. При этом он не чувствовал какого-то дискомфорта. На курсе его любили за некую легкость, уверенность в том, что все трудности преодолимы…
БАТУМ
Работа нетяжелая,
И мне присуждено
Пить местное, дешевое
Грузинское вино.
Я пью его без устали,
Стакан на свет гляжу,
С матросами безусыми
По городу брожу.
С матросами безусыми
Брожу я до утра
За девочками с бусами
Из чешского стекла.
Матросам завтра вечером
К Босфору отплывать,
Они спешат, их четверо,
Я пятый — мне плевать.
Мне оставаться в городе,
Где море и базар,
Где девочки негордые
Выходят на бульвар.
Там же, во время учебы, он познакомился с Натальей Рязанцевой, студенткой сценарного факультета ВГИКа. Молодые люди поженились. Им все казалось радужно-безмятежным, тем более, что уже на следующий год, в 1960-м, сценарий молодого поэта «Причал» принимается к производству на студии «Мосфильм». Съемки поручают молодому режиссеру по фамилии Китайский. Фильм так и не увидел свет — режиссер свел счеты с жизнью…
Но жизнь по-прежнему бурлит, как вода в половодье. Новый сценарий к фильму «Трамвай в другие города» берет для съемок один из близких друзей Шпаликова — режиссер Юрий Файт. А режиссер Туров снимает картину «Звезда на пряжке» — тоже по сценарию Геннадия.
Правда есть одна неувязочка в личной жизни — два творческих человека не смогли ужиться в одной семье. Геннадий оставляет Наталью и уходит к молодой актрисе Инне Гулая.
Ради молодой жены Шпаликов готов на все! Муза, кажется, поселяется у него надолго, забыв обо всех на свете. Именно в этот период написано одно из лучших стихотворений поэта:
Бывает все на свете хорошо, —
В чем дело, сразу не поймешь, —
А просто летний дождь прошел,
Нормальный летний дождь.
Мелькнет в толпе знакомое лицо,
Веселые глаза,
А в них бежит Садовое кольцо,
А в них блестит Садовое кольцо,
И летняя гроза.
А я иду, шагаю по Москве,
И я пройти еще смогу
Соленый Тихий океан,
И тундру, и тайгу.
Над лодкой белый парус распущу,
Пока не знаю, с кем,
Но если я по дому загрущу,
Под снегом я фиалку отыщу
И вспомню о Москве.
Эта песня, которая вошла в фильм Георгия Данелии «Я шагаю по Москве». Песню Шпаликова в фильме исполняет молодой актер Никита Михалков, для него это первая ступенька к будущей славе!
А вообще Шпаликову в чем-то повезло — в его фильмах сниматься не отказываются. К слову единственная актерская работа режиссера Андрея Тарковского случилась в фильме, поставленному по сценарию Геннадия. Правда, у кинофильма «Заставы Ильича» очень непростая судьба — первый вариант не приняли, второй пролежал на полке несколько лет.
К сожалению, даже рождение дочери не могло остановить Шпаликова от расставания с супругой. Инна просто не выдержала: Геннадий не хотел мириться с диктатом чиновников «Совкино», запил горькую. Супруги расстались, теперь у Геннадия были развязаны руки…
Его все чаще посещают тяжкие мысли. Единственного друга — писателя-фронтовика Виктора Некрасова, тоже отказываются печатать: в его книгах много нелицеприятной правды, особенно в романе «Кира Георгиевна».
«Романтик оттепели», как называет его Евгений Евтушенко, борется со своим недугом, но былая легкость сменяется философией:
Я к вам травою прорасту,
Попробую к вам дотянуться,
Как почка тянется к листу
Вся в ожидании проснуться.
Однажды утром зацвести,
Пока ее никто не видит,
А уж на ней роса блестит
И сохнет, если солнце выйдет.
Оно восходит каждый раз
И согревает нашу землю,
И достигает ваших глаз,
А я ему уже не внемлю.
Не приоткроет мне оно
Опущенные тяжко веки,
И обо мне грустить смешно,
Как о реальном человеке.
А я — осенняя трава,
Летящие по ветру листья,
Но мысль об этом не нова,
Принадлежит к разряду истин.
Желанье вечное гнетет,
Травой хотя бы сохраниться —
Она весною прорастет
И к жизни присоединится.
Его спасают. Он не пьет, но состояние от этого не улучшается. Он болен, ему тяжко жить.
Он уходит, а его оптимистичная «А я иду, шагаю по Москве…» — до сих пор одна из самых лучших лирических песен о Москве…