Казалось бы, живи и радуйся уютному и достойному семейному гнездышку, но тут эстет столкнулся лицом к лицу с естеством природы и растерялся. Его жена из хрупкой девушки превратилась после родов в расплывшуюся толстушку. Да, это уже был не образчик красоты, а просто толстая тетка!
Оскар, недолго думая, перебрался в отдельную спальню. Он говорил теперь, что «материнство убивает желание: беременность — могила страсти… Природа оказывается чудовищем; она набрасывается на красоту и уродует ее; она обезображивает тело, которое было белее слоновой кости…»
Давая жизнь следующему поколению, женщина подчас жертвует своим здоровьем и молодостью ради продолжения жизни. А в те далекие годы медицина вообще была экзотикой среди широких масс. Итак, любовь оказалась убитой, как и красота Констанс. И истинный ценитель красоты Оскар Уайльд не мог без слез глядеть на это и мириться с действием природы. Семья как форма жизни разочаровала поэта, и барометр его чувственности вновь качнулся к гомосексуальности.
Стоит подчеркнуть, что некая тайная склонность в характере поэта толкнула его в гомосексуальные связи. Видимо, резко выраженный эстетизм, восхищение мужскими торсами, утонченность и рафинированность мысли и мышления, изысканность в стихосложении и манерность, стремление к непохожести, яркость в одежде — все это, возможно, и обусловило «голубую» любовь Оскара.
Что-то изначально нестандартное было заложено в мозг поэта, поскольку после разочарования в жене, что родила дважды, он разочаровался в женском роде вообще. Скорее всего, он рассуждал просто: мужчина не может забеременеть, а значит красоту юного мужского тела не разрушит деторождение. Красивая внешняя оболочка юношей не подвергнется быстрому разрушению из-за родов. Если бы к такому выводу приходили все мужчины, то человечество очень скоро бы вымерло. Вероятно, Уайльд думал именно так.
Сильный нрав матери и грязные сексуальные похождения отца тоже сыграли свою роль. Обостренный эстетизм как стремление к красоте толкнул его в объятия тех мужских тел, что мало поддаются «коррозии», как сказали бы сейчас. Теперь он окружил себя молоденькими юношами из числа художников, поэтов. В своей философии он неизменно восхищается юностью, молодостью. Ему до боли обидно, что время все это губит.
Но его теперешним любовникам не предстоит рожать и тем самым разрушать свой «храм», то есть молодецкое тело. К этому времени Уайльд уже не стеснялся своей любви к мужчинам. Одному из них он прямо так и писал: «Готов целовать твои веки». Совершенно естественно было бы адресовать эти строки женщине. Но — не для лидера движения эстетизма.
Оскар магически действовал на молодых людей необыкновенным красноречием, манерностью, всем своим обликом. Руки его были усеяны перстнями, в прохладу он носил дорогую пышную шубу. Он дал начало моде на зеленую гвоздику в карманчике, и ей последовали многие. Так же как моде на яркие ткани неимоверных цветовых сочетаний. Один из его почитателей, молодой человек 22-х лет, чуть не помешался от встреч с поэтом и начертал огромными буквами восторженные слова в настольном календаре: «Уайльд! Уайльд!». Молодые люди слетались, как мотыльки на огонь свечи, на обаяние Оскара. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Один из них с горечью констатировал, что в обществе Уайльда он потерял способность думать самостоятельно. Такое гипнотическое воздействие оказывал этот франт на людей. Но и сам Уайльд влюблялся, подчас неистово, все в тех же молодых людей. Да не просто влюблялся, а начинал буквально боготворить объект своей страсти, наделять того несуществующими добродетелями. Он осыпал того юношу или молодого мужчину, в кого был влюблен, длинными, витиеватыми комплиментами.
Следует отдать должное Уайльду как драматургу, он много и успешно писал пьесы, которые ставились и давали немалый доход. Издавались его сказки, большую часть которых он написал для своих сыновей. Удивительно, как нежно он относился к своему потомству, но при этом сам же уничтожал свою семью непристойным поведением. Благодаря перу и таланту деньги для своих сомнительных похождений Оскар имел, но они, эти похождения, и подорвали его здоровье. Особенно увлечение Уайльда проститутками мужского пола.
К сорока годам писатель погрузнел. Лицо, по воспоминаниям современников, покрылось красными прожилками, а отточенные зубы изъел кариес. Некий молодой человек подметил, что у Оскара теперь «порочный детский рот с пухлыми губами». Если в молодости Уайльд отличался своеобразной красотой, стройностью и крепостью мышц, то излишества кардинально изменили его облик. Но они не могли изменить одного — дара рассказчика и сочинителя. Когда Уайльд начинал говорить, все вокруг умолкало. Даже птицы. Это, конечно, метафора, хотя современники внимали его речам с таким же благоговением, с каким усталый путник в лесу слушает дивное расслабляющее пение пичуги в чаще.
Пьесы Уайльда, особенно комедии, шли на «ура» в театрах страны. Фразы из них подчас моментально уходили в народ. Его афоризмы до сих пор олицетворяют кладезь изящности ума и глубины мысли. Денежные отчисления за пьесы позволяли жить Оскару на широкую ногу. Он уже не стеснялся появляться повсюду со своим любовником — молодым человеком по имени Бози (Альфред Дуглас). Погрузневший драматург и поэт влюбился в белокурого «херувимчика» по уши. Их переписка носила страстный характер в дни разлук. Часть этих писем случайно попала в чужие руки, и Оскара стали шантажировать, грозя обнародовать оригиналы писем. Но не таков был господин Оскар Уайльд, чтобы поддаться на эти угрозы.
С годами Оскар дурнел не только внешне, червоточинка развивалась и внутри него. Он стал намного высокомернее относиться к людям. Непонятно, зачем он повсюду, где мог, в открытую появлялся с Бози, который, к слову, был младше Оскара на семнадцать лет! Возможно, поэт хотел так выказать презрение существовавшим тогда в Англии ханжеским нравам. Ему просто было «начхать» на то, что о нем скажут другие, он втюрился по-настоящему в молодого Альфреда/Бози. Или поэт немного «тронулся рассудком» от излишеств, от болезни сифилисом, что настигла его дважды, от финансовых трудностей, кои стали следствием чрезмерных затрат на любовников. Точного ответа нет.
Ореол скандала сгущался над ним. Отец Бози, маркиз Куинсберри, взбесился от новости, что его молодой сын является любовником Уайльда. В крови маркиза кипели бешенство и злость как на сына, так и на Оскара Уайльда — «соблазнителя». Эта ненависть переросла в угрозы. Уайльд заявил об этих угрозах в полицию, и маркиза арестовали. Почему Оскар не испугался неминуемой огласки своих неприличных похождений с мальчиками на суде?
Очевидно, он решил бросить вызов всему английскому обществу, забывая о пословице: «Если ты плюнешь в лицо обществу, то оно утрется. Но если общество плюнет в тебя, то ты утонешь». Уайльд искал драки и жаждал вскрыть скорлупу показного пуританства Англии. Однозначно что-то бунтарское жило в характере поэта и драматурга. С этого судебного иска начало стремительно сбываться предсказание гадалки, данное некогда Уайльду: «…Блестящий успех, затем — стена, затем — пустота!» Поэт «плюнул» обществу в лицо своим поведением. Общество утерлось, но набрало в могучие легкие государства побольше воздуха, накопило под языком водопады слюны. Убийственный ответный плевок был уже неминуем.