Имя Ивана Ивановича Орлова (1861−1928) у нас на слуху: хорошо потрудились местные краеведы. Гонорар, упомянутый выше, — это единственное богатство, свалившееся на него с неба. В детстве, когда умер отец, а мать ушла на заработки в город, он с бабушкой собирал милостыню. По вечерам учился грамоте у доброго дяденьки. Парнишка был смышленый. Интересовался резьбой по дереву, лепил из глины, ему интересно было понять, как водяная мельница действует, как часы тикают… Соорудил макет церкви, на что священник сказал: высоко и далеко летать мальчишка будет!
Когда мать решила, что сын теперь сам может зарабатывать, забрала его в Нижний, пристроила в трактир мойщиком посуды. Один из посетителей заведения (им оказался купец, помогающий бедным), заметив, что мальчишка развитый и неплохо рисует, определил его сначала в ремесленное, а потом — в Строгановское училище технического рисования. Время окончания Строгановки совпало с открытием Всероссийской художественно-промышленной выставки. И Орлову, всего лишь выпускнику училища, поручают создать на выставке два отдела — набивной и ткацкий. Организаторы потом хорошо отозвались о работе юноши. А вскоре его имя стало известно государю: молодой мастер выработал на жаккардовом станке портрет наследника царя.
Изобретения Ивана Орлова могло и не случиться, если бы в 1885 году какой-то фельетонист не позубоскалил: чтобы осложнить жизнь фальшивомонетчикам, ввели бы, мол, нитки, что ли, или ткань какую в бумагу для изготовления денег. Орлов, очевидно, принял это всерьез и разработал проект тканых денежных знаков, сделал рисунки, изготовил образцы и отправил министру финансов.
Орловым заинтересовались в Экспедиции Заготовления Государственных Бумаг, правда, весьма странно: объявили, что проект его неосуществим, но предложили должность главного мастера в ткацкой мастерской. Здесь он получил полную возможность изучить на практике все процессы, которые пригодятся ему потом в изобретении станка и способа печати ценных бумаг.
Орлов вспоминал: «На мое счастье усилилась необходимость в изыскании более действенных средств защиты ввиду увеличения в обороте фальшивых кредитных билетов». Вместе с помощником они сделали чертежи будущей печатной машины.
Изготовление ее разделили на две части, более громоздкую Орлов уехал собирать в Германию. Но когда он увидел, что вторую — более сложную и до поры засекреченную — собрали на маленьком заводике в России, вздохнул с облегчением: следующие машины будем делать дома. После одобрения специалистами собранного станка правительство выделило Экспедиции значительные средства для строительства крупного завода под орловские машины.
А Орлов в это время продумывал метод многокрасочной печати сразу в одном клише. Пока же существовал трудоемкий способ: сколько красок — столько раз изделие прогонялось через печатную машину, краски накладывались поочередно.
Не все гладко шло с внедрением разработки. Орловская технология считалась совершенно секретной, о ней знали только внутри Экспедиции. Именно там и нашелся человек, который присвоил изобретение и известил об этом мир. Но в результате принятых мер авторство по праву утвердилось за Орловым, и в 1899 году он получил патент российской империи. Посыпались предложения о сотрудничестве из многих стран. Главное преимущество способа печати по Орлову состояло в том, что линии рисунка одного цвета переходили в другой без смешивания красок. Сам Орлов считал это делом простым, но фальшивомонетчики именно здесь делали кляксу, и это их изобличало. В ответ же на предложения изобретатель отвечал: принадлежу России и служу только ей.
Итак, в 1892 году появились первые двадцатипятирублевки, отпечатанные орловским способом. Далее было освоено изготовление десяти- и пятирублевиков. Лучшими образцами стали «катеньки» и «петруши»: в 100 рублей с портретом Екатерины и в 500 — с портретом Петра.
Когда установилась советская власть, Орлов предложил свои услуги Гознаку (бывшей Экспедиции). Но его послали: идите-ка, батенька, свои катехизисы пишите, вы нам больше не нужны. Однако методом орловским не побрезговали!
А было что сказать Орлову по теме борьбы с подделками! С горечью принял он отказ, но начал разрабатывать проект «Всемирной защиты ценных бумаг». Он предвидел экономические войны в виде наполнения какой-то страны деньгами-подделками. Во время войны 1812 года Россия утонула в наполеоновских фальшивках, а в русско-японскую, соответственно, в японских. Орлов считал, что фальшивые ценные бумаги — это тоже бомбы. Подтверждений тому, увы, и в наше время достаточно.
Бороться с фальшивомонетчиками нельзя в отдельно взятой стране, считал Орлов. Это зло надо истреблять сразу и повсеместно и не физическим уничтожением знаков, а высокой степенью их защиты. Еще раньше Орлов предложил использовать гравюру. Как техническая деталь, она лишала мошенников возможности применения фотоспособа подделки. Печать ее должна происходить со стальной доски, рисунок на которой уходит вглубь, а отпечатываются отдельные, выпуклые линии, штрихи, точки. Гравюры с портретов царствующих особ, знаменитых людей России должны были отныне защищать финансовую мощь России. Далее эта техника была усовершенствована. В своих «катехизисах» Орлов выделил роль мастера-гравера в деле защиты ценных бумаг от подделок: эти люди должны работать в стенах Гознака под контролем «невидимого ока», но быть обеспеченными на всю жизнь.
После революции осложнилось положение семьи Орлова. Заводики разорились, так как государство монополизировало производство спирта. Из-за проблем с поставками зерна и картофеля пришлось расстаться и с конями. Имение было экспроприировано, а самого его еще и в тюрьму на несколько месяцев засадили, якобы за подделку керенок. Повторюсь: по его методу печатать деньги не отказались! Семья Орлова была обречена на бедственное существование. А ведь «денежное» изобретение — не единственное у него: при советской власти Орлов снова работал на текстильной фабрике и сделал открытие в ситцепечатании.
Умер талантливый изобретатель не то чтобы безвестным, но каким-то разграбленным, что ли — и морально, и физически. Отказаться использовать ум, талант своего гражданина всего за кусок хлеба — сколько раз это повторялось в нашей истории! Впрочем, сказано же коротко и ясно: нет пророка в своем отечестве. Уже в следующем после смерти Орлова году его снова пытались обокрасть: некий делец из Германии присвоил часть его изобретения. Отстаивала права своего соотечественника газета «Правда».
И мы каждый день держим деньги в руках и не знаем, кому обязаны их подлинностью: доводилось читать, что печатать деньги всех научил Орлов, он же на своем конном заводе вывел знаменитых орловских рысаков. И я вот тут еще: у Орлова был конный завод… Ни к городу Орлу, ни к моему Орлову рысаки отношения не имеют. Был просто другой Орлов!
Вернусь к своему вопросу: почему так трудно таланту? Или непростая судьба и помогает ему развиваться?