Творчество поэтов, я позволю себе сравнить с рекой. Есть реки полноводные, широкие, «прямые», как, например, Волга. Это в полной мере Пушкин, Лермонтов. Начинали рано, очень быстро определились со своим предназначением, писали, как вода в половодье — быстро, напористо, захватывая с головой.
А есть такие поэты, как Тарковский: их река творчества очень извилиста, неспешно катит свои воды, иной раз «дробясь» на перекатах судьбы. Кажется, что два-три валуна надолго запрут это движение. Но нет — талант, как и вода, всегда умеет обогнуть любое препятствие. И дальше торит путь к более полноводной реке или морю…
Его «колыбель» качали прославленные поэты начала ХХ века
Арсений Тарковский родился 25 июня 1907 года в г. Елизаветград (ныне — Кировоград) в семье народовольца Алексея Тарковского, и был младшим из сыновей. Семья была достаточно прогрессивная по тем временам, отец очень любил поэзию, устраивая вечера с приглашением именитых и начинающих поэтов. Улавливал ли что-то Арсений, когда в шестилетнем возрасте слушал Бальмонта, Северянина, Сологуба? Скорее всего, не смысл — это для него было непостижимо, а ритм стиха, причудливое сплетение слога. Для него они звучали, как мелодия. А на музыку даже нерожденные дети в лоне матери реагируют…
Однажды доктор Афанасий Иванович Михалевич познакомил шестилетнего Арсюшу (так его звали в семье) с творчеством известного украинского поэта Григория Сковороды. Украинский музыкальный ритм стиха запал в душу. Сковорода стал для мальчика настоящим кумиром. Под его влиянием он и начал писать стихи, правда, поначалу очень стеснялся их кому-то показывать. Но ружье, повешенное на стену в самом начале первого акта, обязательно должно было выстрелить…
Спустя год началась Первая мировая война. Она ворвалась в жизнь семьи практически сразу. Еще в первые месяцы войны Тарковских потрясло известие о гибели в Мазурских болотах шурина отца — полковника Ильина. Из-за нее, войны, Арсений пошел в подготовительный класс гимназии только в девятилетнем возрасте. А через год новая напасть — сразу две революции: февральская и октябрьская, разброд и шатанье в обществе, постоянная смена власти, белые, красные, зеленые, анархисты. Однажды Тарковские попадают в плен к знаменитой атаманше Маруське Никифоровой. Ей Арсюша понравился, она его даже по голове погладила: расти, малыш, никого из твоих не тронем…
А спустя месяц в бою с отрядом атамана Григорьева погибает старший брат Арсения Валерий…
Чекистам стихотворение о Ленине не понравилось…
В 1921 году 14 летнего Арсения арестовывали чекисты. Мальчишка хотел как лучше, написав акростих о Владимире Ильиче Ленине, каким он его для себя видит. Но больно уж неидеальным получился образ вождя мирового пролетариата. Тарковского хотят поместить в тюрьму, везут в товарном вагоне вместе с другими арестованными, но шустрый парнишка улучает момент и сбегает. А потом несколько месяцев скитается по Новороссии.
После смерти отца (по иронии судьбы в один год с Лениным), Арсений едет в Москву для продолжения образования. Устраивается в столице распространителем книг, а однажды, узнав о том, что он пишет стихи, его приглашают на Высшие государственные литературные курсы при Всероссийском Союзе поэтов при Москпрофобре. Это чуть благозвучнее, чем «Замкомпоморде», но победивший пролетариат такие «тонкости» в сокращениях ничуть не смущали. Главное — здесь учили сочинять стихи. Кстати, одним из сокурсников Арсения был Даниил Андреев, будущий автор «Розы мира»…
Для Тарковского учеба в Союзе ознаменовала еще и перемену в личной жизни. На курсах он познакомился с Марией Ивановной Вишняковой, которая стала первой супругой поэта и родила ему сына Андрея и дочь Марину. Правда, Арсений оказался очень влюбчивым человеком, их брак просуществовал менее 10 лет, из семьи он ушел в 1937-м, пятилетний сын и трехлетняя дочь не стали в этом помехой.
Когда в 60-е годы Арсений Александрович выпустил свой первый стихотворный сборник, многие почитатели его таланта решили, что свежесть рифм и яркость восприятия присущи поэту из-за того, что он только-только нащупывает себя в поэзии. На самом деле это далеко не так — читатели газеты «Гудок», в той самой, где трудились Валентин Катаев, Юрий Олеша, Илья Ильф, Евгений Петров, Михаил Булгаков, и которая впервые опубликовала роман Александра Беляева «Голова профессора Доуэля», хорошо помнили, что на рубеже 20−30-х годов достаточно широкой популярностью пользовались стихотворные фельетоны, подписанные псевдонимом Тарас Подкова. Это и был Арсений Тарковский, который постеснялся подписываться Сковорода, а взял псевдоним Подкова.
Война — всегда война…
Но главным испытанием для Тарковского, впрочем, как и для миллионов советских людей, стала Великая Отечественная война. Он рвался на фронт, но его, как литератора, держали в резерве. И только в декабре 1941 года его призывают в ряды РККА и направляют в 16-ю армию, военным корреспондентом армейской газеты. Чуть позже армия заслужила звание гвардейской. Так что в нашей судьбе с Арсением Александровичем есть немножко общего: в той армейской газете, где он был военным корреспондентом в 40-е годы, в конце 90-х ваш покорный слуга стал последним редактором. Но об этом факте я узнал слишком поздно…
Война для Тарковского закончилась в декабре 1943 года под Витебском. Он был ранен в левую ногу разрывной пулей. Потом началось самое страшное — газовая гангрена. Чтобы спасти жизнь поэту, армейские врачи ампутировали часть ноги, но гангрену остановить не удалось. Последовала вторая операция, третья. С огромным риском для жизни в прифронтовую полосу пробралась супруга Тарковского, которой удалось вывезти мужа в Москву, где после серии операций знаменитому профессору Вишневскому гангрену удалось остановить. Ногу «подрезали» шесть раз, Арсений Александрович на всю жизнь остался инвалидом. А тут еще известие о том, что от рака умерла мама…
Как тут не озлобиться на весь мир, ведь ему всего 36 лет! Но волшебная сила любви, помноженная на исцеляющую силу творчества, победили. А сразу после войны Тарковский встречает очередную свою музу, разводится со второй женой, которая фактически спасла ему жизнь, и женится в третий раз. Он знал, что причиняет боль самой дорогой своей женщине, но и обманывать никого не хотел.
Первый сборник к 55-летию…
А дальше 1962 год. Два знаменательных события в жизни поэта. Во-первых, выходит его первый стихотворный сборник (более чем долгожданный), а во-вторых, его сын, режиссер Андрей Тарковский, получает Главный приз Венецианского международного кинофестиваля за фильм «Иваново детство». Интерес к отцу-поэту резко возрастает. Тарковского охотно печатают, в каждое десятилетие выходит по нескольку стихотворных сборников. Причем, не только оригинальных, авторских, но и переводов. С грузинского, армянского, чеченского, туркменского и других языков.
Третья супруга — Татьяна Алексеевна — человек творческий и не обращающий на быт ровно никакого внимания, вполне довольна и проживанием в Доме писателей, где не надо было тратить времени ни на готовку, ни на уборку. Полный пансионат, почти богемная жизнь. К тому же Тарковские не были невыездными и охотно посещали зарубежные страны.
Жизнь текла неспешно, извилистая река творчества, наконец, вышла на полный простор. Арсений Александрович спокойно готовился отметить 80-летие, но тут пришла скорбная весть из Парижа, где скоропостижно скончался Андрей. Смерть сына очень подкосила отца. И хотя он сумел пережить горе, но было видно: заметно сдал. В ноябре 1988 года он попал в больницу. А 27 мая 1989 года поэта не стало…
И напоследок одно из стихотворений Арсения Тарковского, опубликованное в сборнике 1983 года, своего рода реквием…
Я прощаюсь со всем, чем когда-то я был
И что я презирал, ненавидел, любил.
Начинается новая жизнь для меня,
И прощаюсь я с кожей вчерашнего дня.
Больше я от себя не желаю вестей
И прощаюсь с собою до мозга костей,
И уже наконец над собою стою,
Отделяю постылую душу мою,
В пустоте оставляю себя самого,
Равнодушно смотрю на себя — на него.
Здравствуй, здравствуй, моя ледяная броня,
Здравствуй, хлеб без меня и вино без меня,
Сновидения ночи и бабочки дня,
Здравствуй, всё без меня и вы все без меня!
Я читаю страницы неписаных книг,
Слышу круглого яблока круглый язык,
Слышу белого облака белую речь,
Но ни слова для вас не умею сберечь,
Потому что сосудом скудельным я был.
И не знаю, зачем сам себя я разбил.
Больше сферы подвижной в руке не держу
И ни слова без слова я вам не скажу.
А когда-то во мне находили слова
Люди, рыбы и камни, листва и трава.