А его «Вечера на хуторе близ Диканьки»? Только за «словари» искристых украинских понятий в начале сборника можно было назвать Гоголя Писателем. Шедевральность этого произведения понимаешь не сразу — только прочувствовав жизнь. Потому что в них — сама жизнь. А многие школьники Николая Васильевича недолюбливают — понятие не созрело.
Но вернемся к завещанию. Оно появилось в 1845 году — за семь лет до смерти знаменитого писателя (21 февраля 1852 года). И не случайно стало первым в «Избранных местах из переписки с друзьями». Когда читаешь его, кажется, что оно написано совершенно безумным человеком. Гоголь и был таким. Почти. Но завещание его — трезвое, как никогда. Разберемся, почему?
«Завещаю тела моего не погребать по тех пор, пока не покажутся явные признаки разложения».
Да, Гоголь страдал тафефобией — страхом быть живьем похороненным. Но фобия была не случайной. В 1839 году писатель перенес малярийный энцефалит. Это спровоцировало частые обмороки и длительный сон после них. И если читать завещание дальше, Николай Васильевич поясняет, что во время некоторых таких состояний у него замедляется пульс и дыхание так, что его можно принять за умершего.
Правда, психические расстройства у Гоголя были. Исследователи отрицают шизофрению, которую часто приписывают писателю. Скорее, маниакально-депрессивный психоз. Частые смены настроения, о которых вспоминают современники Гоголя, — тому подтверждение.
Однако не исключено, что страх быть погребенным заживо привел к тому, что к концу жизни Гоголь действительно сошел с ума. К моменту написания завещания он перестал спать и принципиально не ложился в постель (ночная дремота в кресле — не в счет), а под самый конец перестал есть.
Эта гоголевская фобия породила самую знаменитую легенду о том, что писатель действительно умер, будучи уже похороненным. Ссылаются на результаты эксгумации, которая была произведена в 1931 году, когда тело Гоголя переносили с кладбища Свято-Даниловского монастыря на погост Новодевичьего монастыря. Мол, тело было неестественным образом скрючено. Впрочем, эксгумация проводилась через 80 лет после смерти писателя, и подтвердить эти слухи невозможно.
«Завещаю не ставить надо мною никакого памятника и не помышлять о таком пустяке, христианина недостойном».
Гоголь утверждал, что те, кому будет нужно, и так сохранят память о нем. Но нет, сейчас на могиле писателя стоит великолепный бюст. Правда, в честь 200-летия со дня рождения писателя, которое отмечалось в 2009 году, было принято решение исполнить волю покойного и восстановить могилу в ее первоначальном виде — камень-голгофа с бронзовым крестом.
В декабре 2009 года реконструкцию завершили, могилу заново освятили. Вот только казус. Есть версия, что камень, который раньше был на могиле Гоголя, некогда выкупила вдова Михаила Булгакова для того, чтобы установить его на могиле мужа. И, вообразите, так и сделала. Так что для Николая Васильевича пришлось искать новый. Впрочем, это только версия. Возможно, первая голгофа бесследно растворилась во времени.
«Завещаю всем моим соотечественникам (основываясь единственно на том, что всякий писатель должен оставить после себя какую-нибудь благую мысль в наследство читателям), завещаю им лучшее из всего, что произвело перо мое, завещаю им мое сочинение под названием «Прощальная повесть».
Этого произведения нет в списке сочинений, написанных Гоголем. И сам он несколькими строками ниже сообщает: «То, что могло иметь значение по смерти, то не имеет смысла при жизни». Это очередная гоголевская мистификация и проявление юмора, что может свидетельствовать в пользу душевного здоровья писателя. Что подтверждают и следующие за этим пунктом послания. О том, что критиковали его произведения исключительно по делу, а наследство он и рад бы кому-то завещать, да оно украдено — портрет без ведома писателя опубликован.
Ну, слава Богу! Значит, и все вышеизложенное можно считать грандиозной первоапрельской шуткой. Впрочем, отчасти. Только отчасти.
Однако, читая «Вечера на хуторе близ Диканьки», непременно прощаешь автору его душевные слабости. В этом и есть его сила — сила Писателя.