Как же вышло, что родовитый дворянин, блестящий офицер — участник Отечественной войны 1812 года и последующих походов русской армии, вплоть до взятия Дрездена и вступления в Париж, награжденный за боевые заслуги, талантливый и известный музыкант, оказался за решеткой? Через два неполных года после ухода в отставку с военной службы, в 1825-м, для Александра Александровича наступил роковой день 24 февраля: на званом ужине в своем доме он за карточным столом назвал игрока, воронежского помещика Времева, подлецом и дал ему пощечину. Причиной послужил отказ проигравшего в вист уплатить карточный долг.
Через несколько дней Времев отправился в свое имение и по дороге скончался. Алябьеву инкриминировали побои и завели уголовное дело. Он нисколько не сомневался, что недоразумение разрешится быстро, однако следствие затянулось на три долгих года, за которые арестант в сырой и темной камере подхватил ревматизм и начал терять зрение. Стараниями старшей сестры Екатерины Александровны (по совпадению — полной тезки Катеньки Римской-Корсаковой, в которую был влюблен Александр) в камеру привезли фортепиано, и музыка была единственным, что скрашивало безрадостное одиночество узника.
Правда, его навещал верный друг, композитор А. Верстовский, с которым они вместе писали музыку к открытию Большого театра, торжественно исполненную менее чем за два месяца до ареста. Верстовский брал у Алябьева новые сочинения и передавал в театр. «Соловей» имел грандиозный успех. Нам привычнее слышать его в женском вокальном исполнении, но впервые романс был исполнен в Большом театре Петром Александровичем Булаховым в концерте-дивертисменте (январь 1827 г.).
Суд, не сумев доказать вину, тем не менее, вынес приговор, по которому Александру Алябьеву предстояло пройти гражданскую казнь, лишиться дворянства, боевых наград, имущества и отправиться в ссылку туда, где он когда-то провел счастливое детство, в Тобольск: осужденным вернулся на родину сын бывшего губернатора, так много сделавшего для края: открыл семь народных училищ, театр и вольную типографию. В семье вообще царили демократические настроения, за полвека до отмены крепостного права Александр Васильевич Алябьев, действительный статский советник, отпустил своих вологодских крестьян в «вольные хлебопашцы» (1806).
Воспитанный в подобных традициях, Александр Александрович придерживался их всю свою жизнь. Он был близок к декабристским кругам, ближайшим другом (и боевым товарищем) был у Дениса Давыдова, дружил с Н. Огаревым… И приговор-то ему был объявлен 1 декабря 1827 года,
Старшая сестра и тут не оставила брата: отправилась с ним в ссылку, заботилась, вела хозяйство и продолжала хлопоты о том, чтобы ему разрешили лечиться на Кавказе. Этого удалось добиться в 1831 году. Сначала Ставрополь, потом Пятигорск. В Пятигорске судьба преподнеса композитору новый сюрприз. Но какой!..
Он встретился совершенно случайно с Катенькой Римской-Корсаковой, правда, к этому времени она была уже замужем, носила фамилию рязанского помещика Офросимова (кстати, близкого соседа и друга Языковых), ухаживала за больным супругом. Этот брак был совершен по воле родителей Екатерины Александровны и оказался недолговечным. Через несколько лет она овдовела, а в 1840 году вышла замуж за человека, которого любила с юности — за Александра Алябьева.
Музыка его звучала и в России, и за границей, но в родном Отечестве запрещено было указывать имя композитора в афишах, да и самому показываться в столицах возбранялось. Когда высочайший запрет музыкантом был нарушен, последовала высылка в Коломну, дивный городок под Москвой, правда, в то время там свирепствовала холера. Лишь летом 1843 года он по Высочайшему соизволению обрел право бывать в Москве и Петербурге.
Ему оставалось жить семь с половиной лет. Последние годы были трудными в материальном плане: Катенька в результате интриг родственников лишилась состояния, а надо было расплачиваться с долгами, возникшими вследствие того, что за своей воспитанницей Леонилой Пассек Алябьевы дали достойное приданое.
В 1851 году Екатерина Александровна похоронила мужа, который так и не дождался восстановления в правах дворянства, отчего сильно страдал, в Симоновом монастыре, а через три года последовала за ним. В 1930-м монастырь был разрушен. Могил, на одной из которых была выгравирована вольная пташка соловушка, больше нет. А музыка продолжает звучать! И «Я вас любил» на пушкинские строки, и «Нищая» на стихи Беранже, и конечно же — «Соловей»…