Свой первый чин, а соответственно, и личное дворянство, Иван Константинович Айвазовский получил по выпуску из Академии художеств. Об этом имеется любопытный документ.
«23 сентября 1839 г.
Санкт-Петербургская императорская Академия художеств в силу своего устава, властью, от монарха ей данною, воспитанника своего Ивана Гайвазовского, обучавшегося в оной с 1833 года в живописании морских видов, окончившего курс своего учения, за его хорошие успехи и особливо признанное в нем добронравие, честное и похвальное поведение, возводя в звание художника, уравняемого по всемилостивейше данной Академии привилегии с 14-м классом и наградя его шпагою, удостаивает с потомками его в вечные роды пользоваться правами и преимуществами, той высочайшею привилегией таковым присвоенными. Дан сей аттестат в Санкт-Петербурге за подписанием Президента Академии и с приложением большой ее печати».Реклама
Чин 14-го класса, полученный Айвазовским, назывался скромно — «коллежский регистратор». Формально это был только аванс, так как воспользоваться чином художник мог при назначении на официальную должность. Но до этого прошло почти пять лет, в течение которых художник, получивший право на пенсионерскую поездку за границу, путешествовал по Европе. Причем это путешествие было не просто успешным, а триумфальным. В 1844 году Айвазовский вернулся в Петербург увенчанным европейской славой, став членом нескольких зарубежных академий художеств.
Практически сразу же Айвазовский получил престижное назначение — 21 сентября его причислили к Главному морскому штабу в звании «первого живописца», предоставив право носить мундир Морского министерства. Здесь стоит оговориться, что он получил право носить мундир не военнослужащего, а чиновника военно-морского ведомства. Этим правом он пользовался до конца жизни. Именно в мундире военного чиновника он и изобразил себя на автопортрете в 1892 году.
Через несколько дней после зачисления на службу Айвазовский получил и официальное признание как живописец: 29 сентября ему присвоили звание академика живописи. Служебная карьера художника развивалась стремительно. Во многом это связано с тем, что Айвазовскому благоволил император Николай I, считавший и себя причастным к живописи, так как иногда дорисовывал на чужих пейзажах фигуры солдатиков.
Впоследствии передвижник Я. Д. Минченков записал воспоминания Кирилла Викентьевича Лемоха, бывшего близко знакомым с Айвазовским, об отношениях художника с императором:
«При путешествии по морю на колесном пароходе царь брал с собой и Айвазовского. Стоя на кожухе одного пароходного колеса, царь кричал Айвазовскому, стоявшему на другом колесе: «Айвазовский! Я царь земли, а ты царь моря!»
Реклама
Естественно, что такое благоволение императора сказалось на служебном росте Айвазовского, который вскоре получил чин тайного советника. Это чин 3-го класса, в армии ему соответствуют чины генерал-лейтенанта или вице-адмирала. Подобный статский чин имели высшие государственные чиновники: члены Государственного совета, сенаторы, министры. Естественно, что наличие такого чина открывало Айвазовскому двери в любые государственные учреждения, давая возможность легко решать многие вопросы, в том числе и в отношении людей, которым он протежировал.
Немаловажно и другое: именно наличие у Айвазовского высокого военно-морского чина, хотя и статского, позволяло флотоводцам приводить эскадры боевых кораблей в Феодосию, где Иван Константинович стал проживать почти постоянно, чтобы поздравить художника-мариниста с очередным юбилеем.
В чине тайного советника Айвазовский пробыл почти всю свою творческую жизнь, следующий чин действительного тайного советника (в армии ему соответствовали чины полного генерала и адмирала) он получил уже от Николая II в 1895 году. Подобного чина за свое творчество не удостаивался ни один российский художник.
Стоит отметить, что Айвазовский за свою долгую жизнь стал кавалером почти всех российских орденов (кроме св. Андрея Первозванного и св. Георгия), которые получал от четырех российских императоров. Кроме того, у него было немало и иностранных орденов, зачастую редких и экзотических.
Почитателем таланта Айвазовского был турецкий султан, неоднократно покупавший работы художника и наградивший его несколькими орденами, в том числе орденом Османа — высшей наградой Турецкой империи. После армянской резни, устроенной турками в конце ХIХ века, Айвазовский выбросил в море все турецкие награды, проинформировав об этом турецкого консула и заявив, что султан может аналогичным образом поступить с его полотнами.
Различных наград и почетных званий у Айвазовского к концу жизни было столько, что он не мог их даже перечислить. Но были и такие, которыми он весьма гордился. С большим удовольствием Айвазовский написал свой автопортрет для Галереи Уффици во Флоренции, подобной чести удостоилось всего несколько российских живописцев.
Благодаря своему высокому служебному положению Айвазовский много хорошего сделал для родной ему Феодосии. На свои средства он построил в городе Картинную галерею и Археологический музей. Немало сил и собственных средств пришлось ему потратить, чтобы в городе появился водопровод и железная дорога. Любопытно, что он был столь уверен, что «пробьет» строительство железной дороги, что еще до её открытия написал картину «Первый поезд в Феодосии».
Благодаря связям в Морском министерстве Айвазовский содействовал строительству в городе торгового порта. Художник был попечителем многих феодосийских учебных заведений, выделяя на помощь неимущим ученикам и нуждающимся учителям большие денежные суммы. А уж детей, для которых он стал крестным отцом, или молодоженов, которым он выделил деньги на свадьбу, и пересчитать невозможно.
Айвазовский по праву стал первым почетным гражданином Феодосии. Когда Иван Константинович Айвазовский скончался, проводить его в последний путь пришел весь город. Похоронили художника с воинскими почестями рядом с древней армянской церковью св. Сергия. На его саркофаге сделали символическую надпись: «Рожденный смертным, оставил по себе бессмертную память».
Правы были феодосийцы, память об их великом соотечественнике продолжает жить. А возникающая порой путаница с чинами Айвазовского свидетельствует только о том, что для людей главным было не его высокое положение, а талант живописца и искреннее стремление делать добро.