Луарсаб был довольно известным адвокатом, практиковавшимся не столько в оправдании какого-то конкретного преступника, а, чаще всего, группы лиц. Например, именно он защищал рабочих в знаменитом деле батумской демонстрации 1902 года, спустя три года — взбунтовавшихся матросов Черноморского флота, в 1906 году — участников ростовского восстания. И хотя в приснопамятном 1917 году после февральской революции был назначен секретарем уголовного департамента Сената, Советской властью был ему дан своеобразный карт-бланш, он был однозначно свой…
Потомки грузинских князей
Сыновей Луарсаб воспитывал предельно строго, следя за тем, чтобы они, во-первых, не совершали поступков, за которые им потом будет стыдно, а, во-вторых, чтобы никогда не считали время, посвященное образованию и самообразованию, потерянным временем. И эти уроки Ираклий запомнил на всю жизнь…
В 1918 году отца пригласили читать курс истории философии в Тульском педагогическом институте, вся семья перебралась под Тулу. В 1921 году они ненадолго приехали в Москву, но увидя, что жизнь здесь достаточно тяжелая, Лаурсаб решил отвезти семью в Тбилиси…
Именно здесь Ираклий и окончил школу в 1925 году. А продолжить учебу решил в городе, в котором родился, — Санкт-Петербурге, который к тому времени носил имя вождя мирового пролетариата. Причем отдал документы сразу в два вуза — в Ленинградский государственный университет на факультет филологии, а также в Институт истории искусств на словесное отделение. В университете он учился днем, в институте — вечером.
Особых проблем с учебой не было ни там, ни там. Но далеко не все его сокурсники догадывались о том, что их товарищ, помимо филологии и словесности, очень серьезно увлекается историей музыки, подбирает заметки и вырезки о жизни и деятельности композиторов, музыкальных стилей. И не случайно уже в 1928 году Андроникова (такой псевдоним он взял, урезав свое грузинское окончание) приглашают читать лекции в филармонии. От слушателей отбоя не было, рассказывал студент интересно и увлекательно.
Струился, как дым или туман
Он был удивительно разносторонний человек, поражал своим кругозором не только своего брата-студента, но и куда более умудренных опытом людей. Его хороший знакомый, небезызвестный сказочник Евгений Шварц, так отозвался об Андроникове образца конца 20-х годов: «В Ираклии трудно было обнаружить единое целое, он все менял форму, струился, как туман или дым. От этого трудно было схватить его отношение к окружающим. Он страдал. Его водили к гипнотизеру, чтобы излечить нервы…»
Как ни странно, походы к гипнотизеру обернулись тем, что Ираклий обнаружил и развил в себе артистический талант. Он так зримо изображал докторов, что его друзья буквально хватались за животы от смеха…
Университет он окончил блестяще и получил диплом литературного работника с журнально-газетным уклоном. Еще за годы учебы он «нащупал» свою тему — жизнь и творчество Михаила Юрьевича Лермонтова. Он так красочно живописал картинки из жизни и быта поэта, так логически обосновывал побудительные мотивы тех или иных его поступков, что друзья шутили: «Оживи сейчас Лермонтов, он бы узнал о себе столько интересного, чего не знал при жизни…»
Куда была дорога молодому начинающему литератору? Естественно, в интересный журнал. В Ленинграде их тогда выходило несколько, но особняком стояли «Ёж» и «Чиж». «Ёж» — аббревиатура «Ежемесячного журнала» и «Чиж» — «Чрезвычайно интересный журнал» официально предназначались для подрастающего поколения — от октябрят до пионеров и комсомольцев. Но предпочтение отдавалось пионерам. Соответственно, группировались вокруг них писатели и поэты, умеющие разговаривать с детьми и подростками на понятном им языке. Среди первых организаторов были Корней Иванович Чуковский и Самуил Яковлевич Маршак, а творческий коллектив долгое время называли «Академией Маршака».
Смеялись до колик в животе
Борис Житков, Виталий Бианки, Евгений Шварц, Николай Олейников, Елена Верейская — все они в той или иной степени были приобщены к детской литературе именно Маршаком. Кроме того, он же не стеснялся привлекать к сотрудничеству поэтов, чьи «заумные стихи» никто старался не печатать. Речь идет лидерах молодой, но уже «опальной группы» «ОБЭРИУ» — Данииле Хармсе, Александре Введенском, Николае Заболоцком.
С 1928 г. тот же Хармс печатается почти в каждом номере «Ежа», опубликовав на его страницах наиболее известные свои произведения: стихи «Иван Иваныч Самовар» (№ 1), «Иван Топорышкин» (№ 2), сказку про великанов «Во-первых и во-вторых» (№ 11), рассказ «О том, как старушка чернила покупала» (№ 12) и другие. Герой стихотворения Хармса «Иван Топорышкин» стал постоянным персонажем журнала. От имени Топорышкина, которого художник Б. Антоновский изображал внешне похожим на Хармса, в журнале печатались всевозможные хитроумные изобретения: куртка с музыкальными пуговицами, не сдуваемая ветром шляпа
В редакции на пятом этаже одного из питерских домов под руководством Маршака постоянно разыгрывались различные веселые сценки, что-то сочинялось, исправлялось, выкристаллизовываясь в задорные емкие стихи и рассказы. Как вспоминают очевидцы, порой сами литераторы выходили, сгибаясь от смеха, полностью обессиленные и шатались, как пьяные…
Из литсотрудника в библиографы
По рекомендации Евгения Шварца Ираклий оказался на должности секретаря редакции детского журнала «Еж». И пусть далеко не все были рады тому, что ответсек полдня сидит над заметкой в четверть листка (поди сосредоточься в такой обстановочке), но до поры до времени его терпели. Вот в такой вот веселой атмосфере постепенно складывается литературный талант Ираклия Андроникова, именно в «Еже» и «Чиже» он научился тонкой иронии, искрометному юмору, оптимистическому настрою — если этому, конечно, можно научиться…
Но, в конце концов, Ираклий понял, что занимает не свое место. Он распрощался со своими веселыми друзьями и устроился работать библиографом в Публичную библиотеку. Здесь, в окружении книг, Андроников чувствовал себя куда более уверенно. И кропотливо выписывал для себя различные интересные моменты, которые можно было почерпнуть в литературе.
Спустя два года Ираклий опубликовал свою первую объемную статью о Михаиле Лермонтове. Потом материалы появлялись в разных изданиях, но главным трудом Андроникова стала книга «Жизнь Лермонтова». Это было в 1939 году…
Во время Великой Отечественной войны Ираклий Луарсабович был литсотрудником газеты «Вперёд на врага» на Калининском фронте, а после Победы вернулся к творчеству великого русского поэта, защитив в 1947 году диссертацию — «Разыскания по Лермонтову». А уже на следующий год кандидатская была выпущена в переработанном виде отдельной книгой.
На нем училось не одно поколение
…Все это было, как говорится, до моего рождения. Но я очень хорошо запомнил, как в 70-е годы по телевидению частенько шли программы «Ираклий Андроников рассказывает». Это были не просто жизнеописания людей, оставивших заметный след в истории. К тому времени литературовед был уже Лауреатом Государственной премии СССР, выпустил несколько книг не только о Лермонтове, но и очерки и зарисовки о литераторах, музыкантах. Сколько он стихотворений знал наизусть, даже для родных и близких загадка. Может тысячу, может полторы, а то и все три. А самое главное — как он умел их рассказывать, словно устами самого поэта!
Честно говоря, лучшего источника для подготовки к урокам литературы на середину 70-х годов, по-моему, не было. И я старался в ходе каждой литературной передачи выписывать для себя что-то полезное и интересное. А потом, каюсь, использовал это на уроках…
Существуют такие фразы, которые никогда не забываются. Например, андрониковская: «Танеев родился от отца и матери, но это условно. Настоящими родителями Танеева были Чайковский и Бетховен». И таких жемчужин по его творчеству разбросано немало…
Ираклий Луарсабович тяжело заболел в 80-е годы, и практически был лишен возможности работать. Но за него это делали его книги. А в 1982 году ему присвоили почетное звание «Народный артист СССР», согласитесь, для человека, который не был известным киноактером — это удивительная редкость.
Скончался Ираклий Андроников 2 июня 1990 года. А его творчество для любознательных людей по-прежнему свежо и неповторимо!