Надо сказать, что уже само детство Надежды во многом предопределило её судьбу: родившись в семье гусарского ротмистра, девочка провела детство в походах. Мать её не любила и однажды даже выбросила ребенка из окна кареты. Когда подскакали гусары, младенец был весь в крови. «Благодари бога, что ты не убийца! — сказал отец. — Дочь наша жива, я сам займусь ею», — писала в воспоминаниях Надежда Дурова.
Так как мать практически самоустранилась от воспитания дочери, дитя было поручено заботам флангового гусара Астахова, который «сажал ее на лошадей, давал играть пистолетом, махал саблею». Не удивительно, что подросшая Надя считала: «ничего в свете не могло быть гаже», чем плетение кружев!
Но будем честны: в отличие от Шурочки из гусарской баллады, Дурова была кавалеристом, но не была девицей. К тому времени она уже была замужем и даже родила сына, которым, впрочем, не занималась: видимо, в плане чадолюбия Дурова пошла в мать. Мужа она бросила и вернулась в отчий дом.
Впоследствии мальчик Ваня воспитывался в Императорском военно-сиротском доме в Петербурге. Впрочем, не будем совсем уж обличать «мать-кукушку»: во-первых, в дворянских семьях воспитанием детей чаще всего занимались не родители, а мамки, дядьки да гувернёры (вспомним, что Пушкину была ближе Арина Родионовна, а не родная мать). Во-вторых, впоследствии Дурова встречалась с подросшим сыном и находилась с ним в дружественных отношениях (правда, «маменькой» себя называть запрещала, а письмо, начинавшееся с подобных слов, бросила в печь, не читая). В-третьих, Императорский военно-сиротский дом был очень престижным учебным заведением, и её сын был определён туда благодаря воинским заслугам матери.
Александр I был поражён. Он лично вручил Надежде Георгиевский крест и предложил вернуться к отцу. Кавалерист-девица упала на колени: «Не заставляйте меня сожалеть, что не нашлось ни одной пули для меня в эту кампанию…»
Жизнь в армии, конечно, была нелегка. В походах приходилось по двое суток проводить на коне, в кровопролитных сражениях вокруг Дуровой свистели ядра и рвались гранаты… Однажды она спасла товарища, за что и была награждена Георгиевским крестом. В другой раз Дурову контузило.
Вернулась домой Надежда уже в должности ординарца Кутузова. Сопровождая полководца, она не щадила себя, носясь с донесениями по полкам. Узнав, что девушка едва держится в седле, фельдмаршал всё-таки отправил её домой — лечиться. Отец смеялся и плакал, видя драгоценного «сорванца» в прожжённой шинели…
А вот приключенческим романам, которые писала Надежда, не повезло: в своё время они пользовались популярностью, но сейчас о них никто не помнит. Особой художественной ценностью это сентиментально-авантюрное «бульварное чтиво», как мы выразились бы сейчас, не обладало.
Надежда Дурова прожила бурную 83-летнюю жизнь. Ходила в мужском костюме, курила, но при всём при этом романов с мужчинами у неё была уйма. При погребении ей были отданы воинские почести, а на подушке несли Георгиевский крест, вручавшийся только за храбрость в бою: это была первая подобная награда, которой удостоилась женщина.