Говорил мне старик:
— Весь хвораю…
Понимаешь ли ты?
— Понимаю.
— Я протопал войну — не одну.
Я пахал — поднимал целину…
А мой внук — оглоед-сатана —
Говорит мне теперь: «Нахрена,
Нахрена, дед, ты кровь проливал,
Нахрена, дед, ты землю пахал»…
И на рынок стащил ордена…
С кем ты жить остаешься, страна?
В поэзию люди приходят по-разному. Большинство — в нежном возрасте, когда хочется возвестить миру, что ты чем-то отличаешься от других. А может, для того, чтобы понравиться девчонкам. Возможно, именно так начинал и Асмолов, но первый эмоциональный всплеск случился с ним в 1985 году, когда в СССР было объявлено о перестройке, гласности и прочих атрибутах видоизменяющегося социализма.
Особых перемен требовало село. Объявленная Леонидом Ильичом Брежневым 24 мая 1982 г. Продовольственная программа СССР на период 1990 года забуксовала на самой ранней стадии своего развития. И кому, как не молодому агроному Юрию Асмолову, было очевидно: надо что-то изменять. Вот почему он и воспринял перестройку как «революцию», способную принести новое развитие:
«И себе не буду лгать:
В эти годы вьюжные
Хочется стихи слагать
Сильные и нужные».
Стихи получались, а перемены оказались не такими глубокими, как ожидалось. И на селе, фактически, свелись к ошибочной формуле: вырубим виноградники, искореним повальное пьянство и тогда заживем по-человечески. И поначалу свет в конце тоннеля забрезжил. Что и отмечает в своих стихах Юрий Асмолов:
Так, наверно, в День Победы,
С комом в горле от потерь,
Думали хмельные деды:
«Уж теперь-то… Уж теперь…
Но перестройка стала последней каплей терпения кого-то свыше. Страна в одночасье изменилась, у нее произошла «линька», и сразу же на поверхности старой шерсти появились различные блохи, клопы и прочие кровопийцы. Они начали сыпать громкими непонятными словами: «приватизация», «ваучер», «менеджмент»…
Асмолов окрестил их емко: «Хищные люди» и дал свое видение этой категории сограждан.
Как много их сегодня — тыщи, тыщи…
Речами и манерами слепя,
Они находят тех, которых ищут,
Чтоб кинуть, как под поезд, под себя.
Есть поэты, которым вовсе необязательно выстраивать стихотворение из целого частокола слов, сравнений, описаний, недомолвок, намеков. Им обычно хватает четырех строчек. А вот найти их — выстраданные, спрессованные, отражающие саму суть жизни — на это уходят порой годы. И не факт, что все получится. А у Асмолова получается.
Можно сколько угодно роптать на то, что СССР погиб из-за того, что его задушили заокеанские и европейские политики холодной войны, которым не нужна была сильная наша страна. «Мировой империализм» можно осуждать часами, и как часто, у политиков после этого даже языки не болят из-за вдохновенья. А можно по-асмоловски, скупо уронить четыре строчки:
Бог с ней — с разваленной системой,
Раз развалилась, знать слаба…
Но жить с оглядкою на Сэма?!
Ужель нас эта ждет судьба?
Какой он сейчас, Юрий Асмолов? Об этом можно судить по последнему сборнику стихов. Годы добавляют мудрости, он стал более осторожен со словом, стараясь на разжигать у людей лютую ненависть. Старается быть более лиричным. Но по-прежнему горой стоит за родную деревню, которая рассыпается под напором времени. А когда деревни становятся малолюднее, все ближе к ним подступают люди, которые:
Глядят на сосны и березки
И на столетние дубы
И видят в них лишь брус и доски…
Но, кажется, он понимает: падение в пропасть осталось позади. И я уверен, что сборник «До востребования» будет далеко не последним у курского поэта. Он еще порадует нас своими меткими строками. Кто-то ведь должен воодушевлять соотечественников на возрождение России. Которую мы едва не потеряли…