В далёком 1967 году в Италии состоялся международный съезд потомков Казановы. Основной целью собравшихся было восстановить доброе имя их предка. Все выступавшие говорили с таким пафосом, что, как писали журналисты в своих отчетах, возникла опасность не просто реабилитации Казановы, но превращения его прямо-таки в строгого пуританина. К счастью для истины, столь далеко дело не зашло.
Казанову — в особенности молодого — при всём желании не назовёшь, разумеется, аскетом. Он очень рано убедил себя в том, что истинное его призвание — любовные приключения. Но, возможно, и преувеличенная молвой подобная репутация Казановы совершенно заслонила другие черты его облика. То, что он был донжуаном, знают все.
Но, помимо этого, он был аббатом, офицером, музыкантом, дипломатом, доктором права, инженером, экономистом, фабрикантом, философом, литератором, историком, искусствоведом, астрономом, импресарио, библиотекарем, масоном, тайным агентом, прорицателем, фальсификатором, картёжником — трудно перечислить все профессии и «профессии», которые перепробовал Казанова. И самое удивительное: за что бы он ни брался, он всегда выглядел профессионалом, в чем ему помогали разносторонняя эрудиция и беспримерная самонадеянность.
Он интересовался педагогикой и агрономией, медициной и лингвистикой; из оккультных наук сделал себе источник дохода, почитая отнюдь не предосудительным извлекать выгоду из глупости ближних. Занимался историей карт, кабалой и составлением «Словаря сыров».
Побывав в Польше, начал издавать историю польских восстаний (вышло три тома из предполагавшихся семи); обнаружен также написанный им «Проект устройства мыловаренного завода в Варшаве». В Париже он -организатор королевской лотереи и владелец мастерской по производству шелконабивных тканей (им была разработана новая технология), в Испании — земельный реформатор, в Курляндии он с видом специалиста объезжает рудники, в Венеции предлагает новый способ окраски материи.
Тысячи планов и проектов постоянно роятся в его голове. Он сочиняет политический диалог с Робеспьером, публикует памфлет против Калиостро, с которым ему понадобилось свести старые счёты.
Как шутливо заметил один его биограф,
Объемистым романом «Икосамерон» он предвосхитил Ж. Верна, описав в нем, как двое англичан, брат и сестра, спустившись под землю, попадают в утопическую страну. Рисуя картину развитой цивилизации, он предрек здесь появление автомобилей, самолетов, телеграфа, телевидения и даже отравляющих газов, намного тем самым обогнав в мыслях свою эпоху.
Родился Джакомо Казанова в Венеции в 1725 году. Его матерью была актриса Джованна Фарусси, для нее написал комедию и помянул ее в своих мемуарах Карло Гольдони. Кстати, в течение двух лет она выступала с итальянской труппой при дворе русской императрицы Анны Иоановны. Отцом Казановы был, по предположениям биографов, владелец театра «Сан Самуэле» дворянин Микеле Гримани.
Сохранилось несколько достоверных портретов Джакомо Казановы и немало описаний его наружности, сделанных современниками. В его смуглом, с оливковым оттенком лице — противоречивом, как и весь Казанова — была какая-то демоническая свирепость и одновременно мягкое добродушие. Он был высокого роста, атлетического сложения. Всегда тщательно и со вкусом одевался. Шпага у него непременно была с драгоценной рукоятью; перстни, табакерки и пистолеты — тончайшей работы. После 1760 года к его туалету прибавилась еще одна деталь — дававший право на дворянство орден Золотой Шпоры, который пожаловал ему папа Климент XIII.
В своих бесконечных скитаниях Казанова не забыл и Россию, где побывал в 1764—1765 годах (среди его бумаг сохранился паспорт, выданный ему в Санкт-Петербурге 1 сентября 1765 года и подписанный вице-канцлером князем Александром Голицыным). Разумеется, и здесь он остался верен себе: перед Екатериной II он выступает в роли реформатора календаря, убеждает ее принять григорианский стиль. Найдена также его ода на итальянском языке в честь Екатерины.
Уцелел и доклад, написанный, видимо, в Петербурге, с изложением его мыслей о путях развития земледелия и разведении шелковичных червей. Казанова встречался с фаворитом императрицы Григорием Орловым, с канцлером Никитой Паниным и с княгиней Екатериной Дашковой, впоследствии директором Академии наук и президентом Российской академии.
Венецианца, повидавшего к тому времени чуть ли не все европейские столицы, поразил Петербург — город, «сымпровизированный царем Петром», как он выразился. Казанова пишет в своих «Мемуарах» о русских морозах и белых ночах: «В полночь вы можете читать письмо без свечи. Явление удивительное, не правда ли?..»
Он побывал и в Царском Селе, Петергофе, Кронштадте. «Кто Москвы не видал, тот не видел России, — писал он.- Истинной столицей русских будет еще долго святая Москва». Его меткие высказывания свидетельствуют о том, что он стремился как можно лучше узнать Россию.
Было нечто в этом человеке, привлекшее к нему внимание самых просвещённых его современников. Он бывал в гостях у Руссо и Вольтера (с которым печатно полемизировал), сиживал за одним столом с «бессмертным» Фонтенелем, редактором «Энциклопедии» д’Аламбером и Франклином. Дружбой с ним гордился Шарль де Линь, благодаря которому стали известны многие подробности о последних годах жизни Казановы…