Отец ушел на фронт одним из первых. Враг стоял у стен Москвы, многие жители столицы эвакуировались. В том числе и Нина Максимовна с сыном. Их определили в небольшую деревеньку под Оренбургом. Хлебнули горя…
В 1943 году Высоцкие вернулись в Москву, на 1-ю Мещанскую улицу. Осенью 1945 года Володя пошел в первый класс. А в 1946 году за сыном приехал Семен Владимирович. Почему только за сыном? Дело в том, что у него к тому времени уже была новая жена — Евгения Степановна. Почему же Нина Максимовна безропотно уступила сына? Она понимала, что с отцом ему будет легче выжить. Слишком уж много разрушила война…
Следующие три года Володя прожил с отцом и мачехой в немецком гарнизоне Эберсвальд. Когда спустя долгие годы фронтовики диву давались и часто спрашивали Высоцкого о том, откуда он так хорошо знает войну, Владимир только плечами пожимал. Но представьте себе его жизнь с отцом на чужбине. Да, у отца была служба, но вне ее собирались офицеры вместе в закрытом гарнизоне, накатывали водочки и пускались в воспоминания о войне. Не только про себя говорили, но и друзей поминали, кто, как, где сражался. И мальчишка тут же крутился, жадно впитывая эти рассказы.
В чем были истоки его последующего увлечения алкоголем? В генах? В жизни, где его не сразу научились понимать? Нет, они крылись именно в этих «германских» посиделках, где черную боль от потерь «анестезировал» один стакан водки, второй, третий. И тогда беда растворялась, отступала, чтобы завтра вновь напомнить о себе. Ведь чужбина не тетка…
Если в обычной жизни, где-нибудь в средней полосе России, парень от сохи почувствует, что у него свербит на сердце, ему легче взять в руки косу-литовку и на рассвете отправиться на луг. Тяжелая физическая работа отвлекает. А здесь, в Германии, тяжелую работу заменяет щедрый стол. И глядя на эту роскошь, так трудно удержаться…
Эту ненависть к чужим столам Высоцкий значительно позже, в 1971 году, сумел высказать предельно просто:
Не надо подходить к чужим столам
И отзываться, если окликают.
А дальше — возвращение в Москву, Большой Каретный переулок, который и довершил «огранку» будущего гения. Редко какой парень откажется повыпендриваться перед девушкой, особенно, если умеет извлекать чудесные звуки из гитары. Но у кого-то желание «петь соловьем» со временем пропадает, попав в клетку тяжелого быта. А для кого-то это — первая ступень к будущей славе. Между прочим, и на фортепиано Владимир играл весьма недурственно, но ведь «фо-но» в подъезд к девочкам не выкатишь!
Думаю, что из порядка 750 стихотворений Владимира Высоцкого каждому на ум приходят только самые раскрученные. Но мне хочется привести сегодня самое первое стихотворение, датированное 1953 годом. Кому-то оно покажется наивным, все-таки его написал 15-летний поэт. Время иногда меняет наши оценки. Но, как говорится, «генерал и в Африке генерал». Итак, стихотворение называется «Моя клятва» и написано в марте.
Опоясана трауром лент,
Погрузилась в молчанье Москва,
Глубока её скорбь о вожде,
Сердце болью сжимает тоска.
Я иду средь потока людей,
Горе сердце сковало моё,
Я иду, чтоб взглянуть поскорей
На вождя дорогого чело…
Жжёт глаза мои страшный огонь,
И не верю я чёрной беде,
Давит грудь несмолкаемый стон,
Плачет сердце о мудром вожде.
Разливается траурный марш,
Стонут скрипки и стонут сердца,
Я у гроба клянусь не забыть
Дорогого вождя и отца.
Я клянусь: буду в ногу идти
С дружной, крепкой и братской семьёй,
Буду светлое знамя нести,
Что вручил ты нам, Сталин родной.
В эти скорбно-тяжёлые дни
Поклянусь у могилы твоей
Не щадить молодых своих сил
Для великой Отчизны моей.
Имя Сталин в веках будет жить,
Будет реять оно над землёй,
Имя Сталин нам будет светить
Вечным солнцем и вечной звездой.
Чувствуете нерв? Оголенный, пульсирующий. Тот, что Высоцкий сумел пронести из 1953 в 1980 год?
Но вернемся к вопросу вопросов: почему гении уходят так рано? Почему им не живется среди нас?
Вся разгадка не только в душе, но и в физиологии. Когда строка вынимается из самого сердца, в этом сердце всегда остается кровавая рана. И затягивается она не сразу, саднит, давит грудь. Любая запоминающаяся строка — это помимо всего прочего повышение артериального давления, и соответственно, работа на износ всех внутренних органов. Кто-то может себя беречь, а кто-то воспламеняется, как факел, давая большой огонь.
Кто-то считает, что дни и ночи Высоцкого основательно «подрезала» Марина Влади, мол, не окажись ее в судьбе Владимира Семеновича, он бы прожил гораздо дольше. Это разговоры в пользу бедных. Она была его последним счастьем, может быть и не таким, какого он заслуживал в нашем понимании, но эти отношения всегда возникают вне человеческого понимания. Это как два совершенно непонятных пазла вдруг складываются в единое целое, прикипают друг к другу, и без мяса не вырвешь…
Могли ли мы его уберечь? Тоже вряд ли. Мне всегда вспоминаются слова Никиты Высоцкого, сказанные им для одного популярного журнала: «…я убедился на собственном примере, что большое видится на расстоянии. Легко говорить: вот мерзавцы, Пушкина не уберегли от дуэли. Не уберегли. Хотя среди его друзей была масса достойнейших людей. Когда близко общаешься, уверяю вас, можно сказать кое-что обидное про очень многих…»
Могли мы построить золотую клетку из своих рук, чтобы гений не разбился? Наверное, да, но тогда это был бы уже не гений, а невольник…
Высоцкого не стало 25 июля 1980 года. Свой последний концерт Владимир Семенович дал за несколько дней до смерти в Калининграде. И не в подмосковном, как ошибочно пишут некоторые издания, а в самом западном областном центре. Городе, который ему очень нравился.
В Москве полным ходом шли Олимпийские игры, а потому о смерти гения сообщили слишком скупо. Но народу пришло проститься с Владимиром Семеновичем, пожалуй, ничуть не меньше, чем в марте 1953 года со Сталиным. Возможно, кто-то и поклялся «у могилы твоей не щадить молодых своих сил». Но второго Высоцкого пока не видно, хотя кто-то сравнивал с ним Игоря Талькова.
Однако я верю: без гениев Земля не может жить, как без Солнца…