Для себя он уже давно сделал открытие: если временем не дорожить, если его терять на каждом шагу, то можно смело превратиться в старичков и старушек уже в пионерском возрасте. Во всяком случае, его «Сказка о потерянном времени» была у нас, детей советского времени, доброй «страшилкой» и ценилась ничуть не меньше, чем скажем, сказки того же
По сути, мы и недавно ушедшего из жизни Александра Абдулова открыли для себя в «Обыкновенном чуде», пьесе, написанной именно Шварцем. И не окажись этой роли, может быть, путь на экраны кино у Александра был бы более тернистый и долгий.
Но вернемся к истокам. Евгений Львович Шварц родился 21 октября 1896 года в Казани, в семье врачей. Его отец учился на медицинском факультете Казанского университета, когда встретил любовь — студентку акушерских курсов. Они поженились, у них родился сын, но это не внесло должной гармонии в их отношения. Отец, что называется, «заводился с полоборота», причем маленький сын раздражал его все больше и больше. Зато мама обрушила на него столько нежности и ласки, что Женя буквально купался в них.
С другой стороны, отец был так резок еще из-за того, что рассчитывал на блестящую медицинскую карьеру в Казани, а судьба его забросила в провинциальный Майкоп (ныне столицу Адыгеи). И сейчас Майкоп довольно-таки серый город, а более века назад и вовсе казался маленьким и скучным. Но именно в нем и прошли все детские и юношеские годы будущего драматурга.
Уже тогда окружающие отмечали, что характер у юного Шварца еще тот: он был вполне открытым ребенком, но любая несуразность, хамство и наглость могли обидеть его столь сильно, что своего обидчика он в дальнейшем предпочитал не замечать.
А еще Шварц мечтал стать романистом, пишущим добрые и большие романы о любви, возвышенных чувствах, дружбе и преданности. Вот только сюжеты из жизни казались ему скучны и мелковаты. Да еще отец настоял на том, чтобы сын выкинул из головы глупости и отправился поступать на юридический факультет Московского госуниверситета. Женя не смог ослушаться родителя и всю дорогу до Москвы, которая заняла более двух суток, исправно зубрил римское право. И все равно на экзамене ему пришлось очень трудно. Как он ни бился, профессор, принимающий экзамен, не мог определиться с оценкой и сказал абитуриенту прибыть завтра. И… как вы считаете, что подумали родители Шварца, когда на следующее утро в Майкоп прилетела телеграмма следующего содержания: «Римское право умирает, но не сдается!»
Было это в далеком 1915 году. Позже Шварц все-таки поступил на юридический факультет, и даже окончил два курса, но дальше не продвинулся — ему больше нравилось играть в театрах-студиях, где ему прочили блестящее актерское будущее. Он, по сути, так и остался в плане высшего образования волшебником-недоучкой…
Но зато куда более ценным университетом стала работа Шварца литературным секретарем знаменитого детского сказочника Корнея Ивановича Чуковского. Римское право окончательно умерло, зато литературное право начало заявлять о себе в полный голос. Волею обстоятельств Шварц вынужден переехать в Донецк, где его талант в полной мере смогли оценить читатели журнала «Забой», газеты «Всесоюзная кочегарка». Подписываемые им фельетоны под псевдонимом «
А дальше новый подарок судьбы — на этот раз работа в Госиздате в Ленинграде, под руководством начинающего детского классика — Самуила Маршака. Под влиянием Маршака Шварц «переключается» на детей, активно строча статьи и стихи для двух детских журналов «Чиж» и «Еж».
Спустя пять лет, в 1929 году, Шварц написал свою первую пьесу — «Ундервуд». Пусть вас не смущает «заграничное» название пьесы, это известная марка пишущей машинки. По сюжету студент Нырков получил для срочной работы на дому пишущую машинку «Ундервуд», жулики решили ее украсть, а пионерка Маруся помешала им. Детский образ, воплощающий в себе дружбу и самоотверженность, благодаря которым развеиваются силы зла, стал «гвоздевым» образом пьес Шварца…
Прошло еще пять лет и Шварц пишет первую сатирическую пьесу для взрослых, тоже с названием непростым для восприятия обычного советского уха — «Похождения Гогенштауфена». Но не надо забывать, что шел 1934-й год, и немцев нужно было «куснуть» всенепременно. Хотя сама пьеса — сатирическое произведение со сказочными элементами, в котором борьба добрых и злых сил происходит в реалистически описанном советском учреждении, где управделами Упырев оказывался настоящим упырем, а уборщица Кофейкина, соответственно, доброй феей.
Единственное, в чем не повезло Евгению Львовичу — его пьесы очень не нравились вождю всех народов. Иосифу Виссарионовичу постоянно чудилась в этих пьесах сатира на существующий строй, на него самого. И даже пьеса по сказке Андерсена
Шварц намек понял сразу. И все три пьесы, написанные им накануне и в первый год Великой Отечественной войны — «Брат и сестра», «Наше гостеприимство» и «Одна ночь» вообще не содержат в себе элементы сказки, это реалистические произведения, не очень-то отличающиеся от себе подобных, рожденных перьями других писателей и драматургов. Соответственно, бьюсь о заклад — многие наши читатели с ними даже не знакомы…
Из блокадного Ленинграда Шварца эвакуируют сначала в Вятку, а потом в Душанбе. Здесь и появляется новая пьеса «Дракон», которую ожидает все та же несчастливая судьба — она снимается с репертуара театра сразу же после постановки и возвращается на сцену только в 1962 году.
Кстати, чуть полегче драматург вздохнул только после смерти Сталина. Но к тому времени и его календарь начал отсчитывать последние годы. Он перенес один инфаркт, потом второй. Единственное, что его еще держало на этом свете — работа над мемуарами, сей труд он назвал «Телефонная книга». Это настоящий кладезь ярких и сочных выражений, остроумный взгляд на тех, кто его окружал.
Ровно полвека назад Евгения Львовича Шварца не стало. Но большинство из его 25 пьес живут и поныне — в спектаклях и фильмах. «Золушка» и «Снежная королева», «Дракон» и «Обыкновенное чудо» — давно уже стали классикой российского кино. А слова одного из героев его «Золушки» я бы советовал каждому написать крупными буквами, и повесить этот листок перед глазами: «Я не волшебник. Я только учусь. Но ради тех, кого люблю, я способен на любые чудеса…»