Легенда о «неправильной» дуэли Лермонтова с Мартыновым живет уже полтора столетия. Секундант Лермонтова князь Александр Васильчиков так описывал ссору:
«Однажды на вечере у генеральши Верзилиной Лермонтов в присутствии дам отпустил какую-то шутку над Мартыновым… Выходя на улицу из дома, Мартынов подошел к Лермонтову и сказал ему очень тихим и ровным голосом: „Вы знаете, Лермонтов, что я очень часто терпел ваши шутки, но не люблю, чтобы их повторяли при дамах“. После этого он заявил, что в противном случае сумеет заставить приятеля замолчать. На что Лермонтов не менее спокойным голосом ответил: „А вы потребуйте у меня удовлетворения“ либо (по другим данным) усмехнулся: „На дуэль, что ли, вызовешь?“ Он уже забыл о стычке, но Мартынов вдруг прислал к нему секундантов…»
Надо сказать, что Мартынов не очень обижался на лермонтовские карикатуры, хотя один из рисунков Мишеля изображал Мартынова опиравшимся на огромный кинжал в позе отправления большой нужды. Но когда при дамах, за которыми они оба ухаживали, Лермонтов в очередной раз назвал приятеля «горцем с большим кинжалом» (по-французски фраза эта звучит в рифму), Мартынов не выдержал.
Условия дуэли были обычными: стрелялись с тридцати шагов, что по тем временам было довольно большим расстоянием. Однако вся эта трагическая дуэль была совершенно неправомочна с точки зрения общепринятых правил. Сам Лермонтов выстрелил в воздух, на что не имел права (он мог заведомо стрелять выше головы Мартынова, но просто поднять руку и выпалить в небо означало только одно: дополнительно оскорбить противника). Говорят, что последними словами поэта стала фраза: «Стану я стрелять в такого дурака!». Существует и другая версия, пожалуй, более правдоподобная: Лермонтов воскликнул: «Я свиней не бью!» — и выстрелил в воздух. «А я так бью!..» — ответил Мартынов и выстрелил в обидчика. Пуля попала Лермонтову в правый бок и, пройдя под сердцем через оба легких, вышла слева. Поэт истек кровью и через несколько минут умер.
Поразительный и необъяснимый факт: сразу после вызова на дуэль Лермонтов сказал Васильчикову: «Нет, я сознаю себя настолько виновным перед Мартыновым, что чувствую, что рука моя на него не поднимется». Это слова благородного человека. Однако на дуэли поэт почему-то повел себя отнюдь не благородно…
Два лица одного гения
Великие умы и таланты всегда дают почву для размышлений своим потомкам. Слишком уж не вписываются они в обычные рамки — «добрый — злой», «честный — лживый»
Неприятный в обществе, в домашней жизни Лермонтов превращался в совершенную противоположность: был «почти всегда весел, ровного характера», мягок и предупредителен с близкими и родными. Маска байронизма, которую он, однажды нацепив, не снимал до самой смерти, была для него ширмой, не позволявшей чужим заглядывать в душу — нежную, чувствительную и легко ранимую. Так трусость часто маскируется излишней храбростью, а застенчивость — нарочитой грубостью.
Остается только сожалеть, что истинное лицо поэта знали немногие. «Что за огненная душа, что за могучий дух, что за исполинская натура у этого мцыри!» — восклицал проницательный Белинский. Знаменитый диагност
Еще больше приходится сожалеть о том, что, проживи Лермонтов лет на 10 дольше, он вполне мог бы затмить своим гением славу Пушкина… Мог бы… если бы не был таким злым. Иначе говоря — если бы не был Лермонтовым.