В письмах он часто спрашивает ее, не видела ли она «каких-нибудь интересных собаков и кошков?» Не в силах пройти мимо мяукающей кошки или жалкой собачонки, он одно время наприводил в квартиру, которую он снимал у одной сердобольной хозяйки, «целый зверинец»: шесть собак и три кошки, одна из которых вскоре родила нескольких котят… И все они мирно уживались в одной небольшой комнате — кошки с собаками, и все вместе — с радушным хозяином. Идиллия, к сожалению, длилась недолго: хозяйка квартиры не вынесла бесконечного мяуканья и лая и поставила Маяковскому ультиматум: или квартира, или зверинец. Пришлось срочно искать для своих питомцев новых хозяев.
Одно из самых проникновенных признаний в любви к «братьям нашим меньшим» — пожалуй, во всей мировой литературе — мы найдем у Маяковского:
Я люблю зверье.
Увидишь собачонку —
тут у булочной одна —
сплошная плешь, —
из себя
и то готов достать печенку.
Мне не жалко, дорогая,
ешь!
«Рожа краской питана…»
Иван Бунин, впервые увидевший Маяковского, пишет о его внешности: «Маяковский… был в мятой рубахе без галстука и почему-то с поднятым воротником пиджака, как ходят плохо бритые личности, живущие в скверных номерах, по утрам в нужник». Бунин говорит, что у Маяковского «зычный рев» и «корытообразный рот»… «Театральная газета» описывает поэта так: «У него четырехугольный рот, из которого вылетают не слова, а гремящие камни альпийского потока…»
Странное дело: насколько некрасив Маяковский в молодости, настолько одухотворен и прекрасен его лик в зрелости. Не случайно на его внешность обращали внимание режиссеры театра и кино. Если в его «футуристические годы» Есенин описал его в частушке так: «Рожа краской питана, обокрал Уитмена!», то десять лет спустя почти все поддавались очарованию благородного лица, прекрасных необыкновенных глаз, простым и совершенным манерам Маяковского. Он снялся в трех фильмах и даже подумывал об актерской карьере, мечтал сыграть Базарова, но Мейерхольд отказал ему — уж слишком Маяковский был Маяковским.
Ты одна мне ростом вровень…
Как и многие поэты, Маяковский не был счастлив в любви. Татьяна Яковлева, «русская француженка», была, наверное, его самой идеальной любовью. И потому — несбыточной. Яковлева, поддавшись обаянию знаменитого поэта, была неравнодушна к нему, но в самый ответственный момент, когда требовалось сделать решительный шаг, вышла замуж за более благополучного и предсказуемого поклонника. Весь Париж, называвший Маяковского и Яковлеву, одинаково высоких и красивых, идеальной парой, разочарованно констатировал печальную развязку этого красивого романа. Ей, Яковлевой, а не Эйфелевой башне, посвятил Маяковский свои знаменитые строки:
Ты одна мне
ростом вровень,
стань же рядом
с бровью брови,
дай
про этот
важный вечер
рассказать
по-человечьи…
Лиличка
Лиля Брик — еще одна печальная история в биографии поэта. Ей посвящены самые лучшие и самые известные стихи Маяковского. Увы, Лиля Брик шла ровно в ногу со своим временем: она расценивала нормальную семью как некую мещанскую ограниченность. «Вы представляете, — говорила она, — Володя такой скучный, он даже устраивает сцены ревности!». Отсюда этот «странный» брак на троих: Лиля Брик, Осип Брик и Маяковский.
Любила ли Лиля Маяковского? Наверное, да, но очень непродолжительное время. «Какая разница между Володей и извозчиком? — спрашивала она своих подруг. — Один управляет лошадью, другой — рифмой». Переживания Маяковского мало трогали ее, но она видела их «пользу»: «Страдать Володе полезно, он помучается и напишет хорошие стихи».
Гибель Маяковского была воспринята Лилей Юрьевной с искренним удивлением, огорчением, но без трагизма. После похорон у Бриков пили чай, шутили, говорили о разных разностях…
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек…
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
…Она забудет его, как и многих других своих поклонников. Восьмидесятилетней старухой она завершит свою жизнь в одном из европейских отелей — покончит с собой из-за несчастной любви…
Последняя любовь
Вероника Полонская — последняя любовь Маяковского. В то роковое утро 14-го апреля 1930 года Маяковский будет просить ее стать его женой, остаться с ним, начать новую и счастливую жизнь… Но она, ссылаясь на то, что опаздывает на репетицию, все же уйдет, в очередной раз пообещав, что все решится вечером… Не пройдя и нескольких шагов от его двери, она услышит звук выстрела. Вернется — уже к умирающему — и через несколько минут… побежит на репетицию. «Простите, — скажет она в оправдание за опоздание режиссеру. — Только что застрелился Маяковский. Я прямо оттуда». И… останется репетировать.
Через месяц она выйдет замуж — то ли за какого-то провинциального актера, то ли за театрального рабочего…
Я хочу быть понят моей страной…
За два месяца до его кончины поэт Кирсанов, бывший друг, напишет о Маяковском: «Пемзой грызть, бензином кисть облить, чтобы все его рукопожатья со своей ладони соскоблить!» 17-го апреля, в день похорон, он со слезами на глазах на траурном митинге будет читать с балкона «Во весь голос». Председательствовать в похоронной комиссии будет Артемий Халатов, за десять дней до смерти приказавший вырвать портрет Маяковского из всего тиража журнала «Печать и революция»…
В 1925 году он завершит одно из стихотворений такими строками:
Я хочу быть понят моей страной,
а не буду понят —
что ж?!
По родной стране
пройду стороной,
Как проходит косой дождь.
Позднее он вычеркнет эти строки. Поэта можно понять: всего лишь «пройти стороной» — какая радость, какое утешение? Этого ли он ожидал? Он, так много отдавший сил и сердца своей стране? Конечно, он мечтал о другом. И, наверное, воображал себя не «косым дождем», а грозовым ливнем, благодатным, омывающим и плодоносным… Но он и был им! Мы — его поклонники, читатели, потомки — это знаем! И жалеем только об одном: как жаль, что этот благодатный ливень так внезапно и так быстро закончился…