Кто завещал свои деньги на организацию госпиталя «для идиотов и лунатиков»?

Реклама
Грандмастер

30 ноября 1667 года, 340 лет назад, в ирландском Дублине, у вдовы недавно скончавшегося бедного колониального чиновника Свифта начались преждевременные роды. Впрочем, завершились они вполне благополучно — женщина родила сына, назвав его Джонатаном. Однако на этом счастье бедняжки закончилось. Малыша вскоре забрал к себе на воспитание его родной дядя — благополучный адвокат, так что ребенок был фактически сиротой при живой матери. Ему просто сказали, что мать умерла, а ей твердо указали на то, что ее не хотят видеть…

Вместо колыбельных песен и сказок на ночь мальчишка обходился книгами, благо их в библиотеке дяди было предостаточно. Выигрывали оба — адвокат оттого, что мальчик не досаждал, а малыш узнавал окружающий мир, хотя бы посредством печатного слова. И к моменту, когда наступила пора отправляться в школу, юный Джонатан уже умел не только бегло читать, но, что, наверное, более важно — вполне профессионально строить предложения.

Учился он в одном из самых престижных учебных заведений — в школе графства Килкенни. Но в отличие от небезызвестной литературной героини — Джейн Эйр — не слишком комплексовал по поводу того, что ему приходится жить в интернате, да и одноклассники не очень-то задирались с долговязым мальчуганом, который всегда мог дать отпор и двум, и трем обидчикам.

Реклама

Как и следовало ожидать, Джонатан блестяще окончил школу и вернулся для дальнейшей учебы в Дублин. Дядя устроил его в престижный Тринити-колледж, ведущий свою историю с 1592 года. Здесь существовала очень интересная система учебы: четыре раза в году в Тринити устраивались экзамены, лучшие студенты получали денежные премии. А самые способные удостаивались стипендий. Мне неизвестно, был ли среди стипендиатов Джонатан, но два факта неоспоримы: во-первых, в 1686 году 21-летний Свифт стал бакалавром искусств, а во-вторых, в Тринити до сих пор гордятся тем, что будущий литературный отец Гулливера учился именно у них.

Стал бы он писателем, если бы не драматические события, которые разыгрались спустя два года после его выпуска? Трудно сказать. Но из-за «славной революции», как назвали английскую революцию 1688−1689 гг. из-за ее относительно мирного исхода, не считая всплеска насилия, Свифт с родственниками был вынужден бежать из Ирландии в Англию. Здесь он устроился секретарем сэра Уильяма Темпла, отставного дипломата и литератора. Он помогает сэру переписывать повести и рассказы, жадно впитывая разговоры, которые ведут весьма влиятельные политические деятели, часто посещающие Темпла. К тому же библиотека литератора была куда более многотомной, чем дядина. За три года, проведенные здесь, Свифт не только поступает в Оксфорд, чтобы завершить образование, но и начинает писать оды и поэмы.

Реклама

В 1695 году Джонатан становится магистром искусств, что вполне достаточно для получения духовного сана. Он отправляется викарием в родную Ирландию. Правда, и года там не выдержал, вернулся к Темплу, в чьем имении и прожил до самой смерти сэра, последовавшей в 1699 году.

Вместе с этой смертью в двери Свифта все чаще и чаще начала стучаться нужда, а потому ему ничего не оставалось делать, как снова вернуться к религиозной деятельности и согласиться на место викария в небольшой ирландской деревушке Ларакор. Единственное, что скрашивало пребывание здесь Джонатана, это соседство с очаровательной мисс Эстер Джонсон, которая была почитательницей его литературного таланта и ученицей, а вскоре стала и возлюбленной, с которой Свифт состоял в тайной связи. Благо Эстер жила в нескольких милях от Ларокора, а ночи в Ирландии очень темные…

Реклама

Кое-кто из историков склонен считать, что Джонатан даже тайно обвенчался с нею, но их отношения были так глубоко законспирированы, что никому не удавалось увидеть их вместе. И потом, сегодня это уже не столь важно — хотя не исключено, что если бы Свифт был женат, это могло бы спасти его от трагической развязки.

Но до нее было еще далеко. Впереди была литературная слава — его не зря считали самым остроумным человеком начала XVIII века. Попасться на перо к Свифту было равносильно засовыванию руки в камнедробилку. С равным упорством он сначала «дробил» представителей тори, а спустя несколько лет, уйдя из лагеря вигов, принялся молотить своих бывших товарищей по партии.

Реклама

В сущности, и роман о путешествиях Гулливера — не что иное, как жесткая сатира на существующую в Англии политическую и религиозную систему. Власть предержащие были сначала лилипутами, пока находились в оппозиции, потом чувствовали себя великанами, придя в парламент, иной раз их обуревали такие же фантастические идеи, как обитателей острова Чародеев, а в конце концов они оказывались не умнее лошадей…

Кстати, несмотря на несметное число произведений, как в прозе, так и в стихах, единственный гонорар за свой литературный труд Свифт получил именно за Гулливера. Ему заплатили что-то около 200 фунтов…

Не сбылись и его карьерные мечты. Он рассчитывал на место епископа в одном из больших английских приходов, что автоматически открывало ему двери Палаты лордов. Но вместо этого его назначили настоятелем собора Святого Патрика в Дублине — строптивого и острого на язык ирландца лорды не хотели видеть себе равным…

Реклама

В ответ Свифт призвал бойкотировать английские товары. Из-за этого в Ирландии чуть было не вспыхнуло восстание…

Все эти неудачи стали причиной психического расстройства, приключившегося с Джонатаном. Последние годы жизни прошли для него как на качелях — периоды «просветления» сменяли все более продолжительными периодами помрачения рассудка. Очень образно об этом сказал Уильям Теккерей, живший на век позже и считавший Свифта своим литературным учителем. Вот эти суровые слова: «Свифт идет дорогой жизни, неистовствуя, точно человек, одержимый бесом. Он постоянно оглядывается вокруг, не гонятся ли за ним фурии; он знает, что наступить ночь, и с нею неизбежно явятся эти чудовища. О, Господи, какая это ночь и какая долгая агония! Какой страшный коршун терзал сердце этого гиганта!»

Реклама

Были времена, когда Джонатан переставал помнить, кто он есть. А в минуты «просветления» он был беспощаден к себе: «Идиот!»

В довершении всего, Свифт потерял сначала слух, а потом практически и зрение: он не мог читать, буквы расплывались. Из-за этого писатель стал нелюдим, не допуская к себе вообще никого, даже родственников. А еще он превратился в Плюшкина, не тратил почти ничего на себя, но денежки справно складывал…

Незадолго до смерти, которая взяла к себе отмучившегося сатирика 19 октября 1745 года, Свифт в минуту, когда болезнь его отпустила, составил завещание, в котором прямо указал на то, что все деньги нужно пустить на организацию госпиталя для идиотов и лунатиков. Это завещание было исполнено, на деньги Джонатана была построена больница для умалишенных.

Чем для нас может быть поучительна жизнь Джонатана Свифта? Когда мы задумываемся: а нужно или не нужно совершить тот или иной поступок, давайте еще раз перечитаем бессмертные строки великого ирландского сатирика. Вот они: «Всякий, кто способен вырастить два колоска пшеницы на том месте, где раньше рос только один… заслуживает высшей похвалы человечества, для своей страны он делает гораздо больше, чем все политики вместе взятые»…

Реклама