Граф Зборовски добивался мест в лучших гоночных командах в обмен на финансирование. На его деньги создавались лучшие конструкции гоночных автомобилей, но он к тому же был действительно хорошим гонщиком и мог по достоинству оценить техническое совершенство этих великолепных машин. Его в полной мере удовлетворяло, каким образом вкладываются его деньги. Пиком его карьеры стало участие в Гран-При с составе команды Мерседеса. Но именно за рулём Мерседеса он вошёл в поворот, ставший для него роковым…
Истекающий кровью граф успел произнести свою волю — пусть драгоценные запонки с его рубашки, которую он надел под гоночный комбинезон, передадут его сыну.
Сын Виктора Зборовски Луи весьма почтительно отнёсся к памяти отца. Запонки он хранил бережно, но никогда не надевал. Ещё при жизни отца он сам стартовал в гонках и решил продолжить дело отца, превзойдя его в этом благородном спорте, считавшемся уделом богатых безумцев.
Луи Зборовски участвовал в гонках преимущественно на машинах Мерседес, разработанных Паулем Даймлером. Перед 1-й мировой Даймлер смог довести мощность мотора до 180 л.с. Но эта мощность не страшила Зборовски — наоборот, её ему категорически недоставало!
Перед началом войны Зборовски перехал в Англию. Тамошний автоспорт показался ему удивительным. Вследствие того, что от Европы остров отделял пролив Па-де-Кале, там многое делалось по-своему. И гоночные автомобили были свои, весьма оригинальные.
Вместо того, чтобы облегчать конструкцию в целом, добиваясь лучших показателей при небольшом моторе, в Англии выводили на старт тот же тяжёлый автомобиль, разве что меняя громоздкий кузов лимузин на чисто условный капотаж. Поскольку рама и неразрезные балки мостов такой машины весили немало, мотор старались сделать как можно мощнее. В этом плане не было никаких ограничений, и в порядке вещей были монстры объёмом начиная от 12 литров, изрыгающие пламя короткими выхлопными патрубками, торчащими прямо из блока цилиндров мотора. Порой рабочий объём мотора превышал 20 литров, это позволяло достигнуть мощности свыше 200 л.с., но тяжёлая неуклюжая махина даже при этом не могла разогнаться свыше 120 км/ч, а в повороте норовила разнести ограждение трассы, задавить нескольких зевак и улечься вверх колёсами, а то и вовсе развалиться на куски. Англичане считали, что катастрофы, увечья и смерть в гонках — явления, которые следует воспринимать как данность, относились к этому совершенно спокойно, кроме того, тот факт, что на твоих глазах некая знаменитость может угробить немало людей и сама свернуть при этом шею, непрестанно влёк на гонки толпы зрителей, а завсегдатаи каждую субботу собирали вокруг себя в пабе кучку любопытных, делясь с ними леденящими душу подробностями.
Подобная атмосфера пришлась графу по душе. Человеком он был публичным по своему складу и стремился ознаменовать свой путь какими-нибудь рыцарскими подвигами. Кроме того, весьма вольные порядки в этих гонках позволяли ему пробиваться к победе, не сильно ограничивая себя в выборе пути.
Граф начал участие в гонках, проходящих на ипподроме в Бруклэндс, за рулём автомобиля Samson, построенного компанией Napier. Эта фирма зарекомендовала себя производством отличных механических касс, стоявших в любом приличном магазине. Теперь же она выпускала и автомобили, и авиамоторы для английских ВВС. Один такой мотор и был установлен на машине графа. Samson участвовал как в кольцевых гонках, так и в рекордных заездах. В кратковременных заездах по прямой он неизменно показывал выдающиеся результаты, а вот на кольцевой трассе вечно вылетал с поворотов, но всякий раз его удавалось починить, ведь он был прост по конструкции и очень прочен. Вскоре для облегчения конструкции его раму рассверлили, на результативность в соревнованиях это особо не повлияло, зато у графа был риск, что рама может в любой момент сломаться на полном ходу. Это только придавало ему азарта.
Вскоре граф начал строить совсем удивительные машины. В качестве их названия он выбрал строчку из детской считалки, и так появились легендарные Chitty Chitty Bang Bang. К тому же это имя так напоминало грохот клапанов на полном ходу…
Для постройки этих чудес техники Зборовски использовал всё, что попадалось под руку. Он достал старое шасси французского гоночного автомобиля, предположительно марки Mors. За мотором же отважный граф отправился на трофейную свалку. Там он и его друзья под покровом ночи, стараясь не привлечь внимание охраны, извлекли из мотогондолы сбитого над Лондоном немецкого цепеллина мотор производства Maybach, объём которого, по прикидкам, составлял 30 литров. Насчёт мощности даже граф не решался дать точных данных, но по его мнению она составляла приблизительно 500 л.с. Однако вряд ли тогда такую мощность мог развить даже самый совершенный мотор, хотя сил за 300 всё же можно поручиться…
300 лошадиных сил! Никто не верил, что есть в мире человек, способный совладать с такой неимоверной мощью. Однако граф сказал, что он сам и есть этот человек. И взялся за дело.
Машина, построенная графом, являла собой самую примитивную телегу. У неё не было никакого кузова. Прямо на раме было установлено авиационное кресло в виде плетёной корзины. Сквозь лонжероны рамы было видно мчащуюся под колёсами дорогу. Задний мост машины не был подрессорен, а тормоза граф вообще счёл ненужной мелочью, только добавляющей лишнего веса. Он же собирался мчаться на всех скоростях, а не тормозить! Коробки передач у этого чудовища тоже не было, а перед стартом трое дюжих парней заводили его огромной рукояткой. Через несколько минут мотор оживал, и тогда зрители втягивали головы в плечи, поскольку им казалось, что начался очередной авианалёт…
Чтобы уравновесить переднюю часть машины, перегруженную весящим чуть ли не полтонны мотором, в задней части рамы друзья графа уложили мешки с песком. Вес этого балласта составил около 300 кг.
Неизвестно точно, много ли побед одержал «безумный граф» на своём ужасном детище, но его имя не сходило тогда с афиш, его что ни день печатали в газетах. Граф стал героем пьес в мюзик-холлах и варьете, про него сочиняли истории в картинках — что-то вроде комиксов, он также стал прототипом героев бесчисленного множества бульварных романов. Несмотря не некоторую сомнительность такой славы, граф был буквально окрылён ею. После гонок он заводил романы, причём знатность происхождения очередной пассии его абсолютно не волновала — лишь бы характер был страстный и пылкий. Впрочем, в кругах лондонской аристократии он прослыл «похитителем сердец», однако буквально все находили, что ведёт он себя куда достойнее, нежели дон Жуан, его сравнивали скорее с доном Кихотом. Однако граф выглядел куда импозантнее тощей фигуры кастильского идальго в помятых доспехах — он был светским львом в наивысшем понимании этого слова. Легенды о графе имели хождение и спустя несколько десятилетий…