В 12 лет Хонда случайно увидел в газете объявление: «Автомастерской „Арт-Сёкай“ в Токио требуется ученик». На свой страх и риск он написал письмо по указанному в газете адресу — номер был полугодичной давности. Но вскоре из Токио пришёл ответ: «Приезжайте, Вы приняты». И Хонда с сундучком за плечами отправился в путь…
Увы, на месте он вынужден был разделить судьбу многочисленных «ванек жуковых» — чистить рыбу, растапливать печку, укачивать хозяйского ребёнка и мести пол. Дни, когда ему доверяли инструмент, были редкими, и каждый являлся для Соитиро праздником.
Но всё изменил один случай, который для Токио был вообще-то катастрофой. 11 августа 1920 года город сотрясло сильнейшее за многие годы землетрясение. Мало того — поскольку как раз в момент удара повсюду на множестве маленьких печек готовился обед, по городу прокатился огненный шквал, неся смерть и опустошение.
Самой ценной вещью по мнению Хонда был телефон, как олицетворение достижений прогресса, и он сразу же после первого удара бросился в контору, чтобы снять его со стены. Но тут увидел, как работники мастерской срочно заводят автомобили, чтобы вывести их на открытое место. Автомобилей было много, и Хонде тоже досталось место за рулём, чему он был рад несказанно.
А когда токийцы взялись подсчитывать нанесённый бедствием ущерб, для Хонда началась замечательная жизнь. Ведь весь персонал мастеркой разбрёлся восстанавливать порушенное и погоревшее хозяйство, и Хонда остался для хозяина единственным кормильцем. Хозяин срочно обучил его авторемонтному делу, кроме того, Хонда на мотоцикле с коляской развозил народ от единственной работающей железнодорожной станции по всему Токио, получая плату рисом и другой провизией.
Восстанавливая пострадавшие в огне автомобили, Хонда проявил техническую смекалку. Видя, что от огня колёса с деревянными спицами приходят в негодность, он запатентовал цельнометаллический колёсный диск.
Через год Хонда с деньгами в кармане вернулся в Хамаматсу и открыл там филиал «Арт-Сёкай», на деле являвшийся совершенно самостоятельным предприятием. И начал привольную, разгульную жизнь, подробности которой зафиксированы в полицейских отчётах. Если в весёлом квартале его не привечали в каком-нибудь заведениии, он обязательно устраивал там погром. Развозя по домам подгулявших друзей на авто, он непременно при переезде через речку промахивался мимо моста.
Также в те годы он был лихим автогонщиком. Ещё во время работы в токийской «Арт-Сёкай» он соорудил монстра с авиамотором американской фирмы Кёртис. Но прямо перед финишем главной гонки сезона 1922 года он врезался на своём болиде в ограждение трассы. После этого он 9 месяцев поправлялся в больнице, после чего решил больше никогда не садиться за руль гоночной машины.
Хонда решил открыть завод по изготовлению поршневых колец, поскольку тогда все автозаводы Японии завозили их из-за рубежа. Своё предприятие он громко поименовал «Техническим институтом Хонда». Но почти вся первая партия оказалась негодной — кольца ломались прямо в руках. Хонда обратился к профессору Токийского университета, и тот сказал ему, что в изделии не хватает кремния. Хонда был удручён — о том, что нужен кремний, он не имел понятия. И он решил учиться.
Он поступил на вечернее отделение Токийского университета, но почти сразу у него начался конфликт с преподавателями. Ведь он был старше прочих студентов, кроме того, на занятия он приезжал в собственной машине, в то время как студенты и даже преподаватели приходили пешком. Пусть студенты жили в общежитии или снимали комнаты в прилежащих кварталах, а преподаватели имели квартиры при учебном заведении — подобного нарушения субординации в Японии не терпят. Всё же Хонда посещал лекции по темам, которые его интересовали, но диплома так и не получил…