Но до недавнего еще времени ученые затруднялись говорить о том, есть ли свой язык у волков. Сложность была в том, что практически все хищные звери «молчаливы». И лишь в некоторых редких случаях они могут подать голос.
Волки четко соблюдают принцип субординации. Это хорошо видно даже в зоопарках, когда волк-самец коротким тихим рыком дает приказ волчице не мешать спать. Волчата легко усваивают нюансы в голосе родителей и не осмеливаются ослушаться. Но тут, возможно, просто многовековые инстинкты, отработанные до мелочей. В конце концов, собака тоже применяет «воспитание» по методике гав-гав по отношению к щенкам. Но значит ли это, что она им что-то «говорит»? Нет, конечно. Собака-мама просто рычанием или лаем обращает внимание щенят на свое недовольство. А уж они сами должны понять причину ее недовольства. «Смыслового» какого-либо значения в лае собаки тут нет. Парадокс? Странно, конечно, что собаки, имея в прародителях волка, утеряли способность к внутривидовому «смысловому» голосовому общению.
Собака тоже, как и волк, порой может выть. Но вой у собаки — просто вой. И ничего более. Другое дело волк. Он воем может многое о себе «сказать». Опытные охотники-волчатники по вою знают, один он или в паре с волчицей, устал или полон сил, сыт или голоден, возвращается с охоты или только идет на нее… И вся эта «информация» предназначена вовсе не для ушей охотников, а для сородичей. Даже если волк воет на Луну, это вовсе не от скуки или жалости к самому себе (странно звучит, правда?), а оттого, что он чувствует тревогу.
Яркая Луна мешает удачной охоте. Волк это понимает. Но охотиться надо — иначе протянешь ноги. Приходится идти на риск. И чтобы запутать возможных охотников, волк воем вызывает на охоту сородичей — чем больше следов будет на снегу, тем проще уйти от погони. Это — одно из объяснений, почему волки воют на Луну.
Есть и другое объяснение, но оно менее убедительно. Речь о солнечном затмении. Дескать, волки воют на Луну от страха, воспринимая яркое ночное светило за Солнце, которое вот-вот выйдет из тени Земли и тогда все станет видно, как на ладони. Однако, каким бы умным ни был волк, логически анализировать и сопоставлять события он не может. Иначе бы не метался перед красными флажками на протянутой веревке, боясь их перепрыгнуть.
Охотники-волчатники прекрасно разбираются в языке серых хищников. Доказано, что матерый волк и молодой воют по-разному. Хорошо известно, что матерый волк, услышав вой молодого, прекращает выть и быстро идет на сближение с ним, чтобы прогнать со своей территории. Срабатывает инстинкт соперничества. Охотники этим пользуются и таким манером (копируя вой молодого волка) подманивают на выстрел матерого. Но далеко не каждый матерый волк попадается на этом. В чем тогда дело?
В том, что в вое молодого волка должна быть и некая «смысловая» информация — она в продолжительности воя, в тональности, в громкости. В разных местностях волки по-разному воют. Это примерно так, как курский и, скажем, рязанский соловей в пении — «коленца» выщелкивают различно. Так и у волков есть особенные «территориальные» нюансы в вое. Были попытки «внедрения» чужих волков в стаю с целью освежения крови. Все они закончились печально — стая не приняла чужаков, «говорящих» на своем «диалекте».
Охотники убеждены в том, что у волков есть свой, волчий, язык для общения. Ученые тоже постепенно склоняются к этому мнению. Но сложность пока в том, что в зоопарке волк никогда не станет выть. А в природных условиях записать с микрофона все многообразие оттенков волчьего воя и расшифровать «смысловое» значение — намного труднее, чем-то же самое сделать в бассейне с дельфинами.