Говорят, что он родом из американского штата Колорадо. Мол, оттуда вся эта напасть на наших полях. А вот и неправильно говорят. Если верить В. Тауэру… А если к его мнению прислушивается всё мировое этимологическое сообщество, нам — какой резон не верить известному американскому учёному? Ему там, на местности, виднее. Вот он посмотрел, посмотрел по окрестностям… И выдал.
Мол, родина этого самого жука-листоеда — северо-восток Мексики. Есть там провинция. Только не административная. Зоогеографическая. Сонорской называется. Вот там… Там род этого жука насчитывает почти 50 видов. Такого видового разнообразия нигде больше не найти. А потому в этом самом Соноре и — родина его.
Не спорю, может, и не самая лучшая. Один паслён кругом. Да и не очень его много, если на все 50 видов разделить. И то, смотря как делить. Если поровну, то должно было что-то и нашему герою достаться. Так нет. Бросили остальные 49 революционный клич и стали — «по справедливости»…
Ну, и… Рыба ищет, где глубже, а жук-листоед, где листвы больше. Вот и начал пока ещё не колорадский искать. И пополз, куда глаза глядят. И не только пополз.
Он, между прочим, летает неплохо. Если захочет, конечно. Правда, хочет, обычно, не всегда. Утром, вечером, как правило, ему эти полёты совсем не в жилу. Вечером, оно и понятно — поужинать бы. Да с запасом. Ночью же, как матушка Головлёва обычно говаривала — «кормить не будут». Ну, а утром — завтрак. Он для жука — святое: «Какой такой павлин-мавлин? Не видишь, мы — кушаем!»
Так что только днём. И то, если погода лётная. Да даже если и лётная, но прохладно… Нет, и не просите. Не полетит жук. А вот если не только ясно, но и тепло… Плюс ветер попутный. Вот тогда можно и полетать. Со скоростью километров 8 в час.
Вот и пополз-полетел жук, куда глаза глядят. А глаза его смотрели на север. Транзитом через пустыни Аризоны и Техаса прямо на восточные склоны Скалистых гор. Пустыни они ж жуку — вроде как и без надобности. Там с листвой, как и с бумагой, вечная напряженка. Другое дело — у гор этих.
Там же пионеры! Даже с красными галстуками, что многие из нас носили когда-то. Но у американцев — вечно что-нибудь обязательно с вывертом. Пионеры у них — это и не школьники совсем. Взрослые дяди и тёти, которым не понравилось чем-то восточное, атлантическое побережье континента. Они и ломанулись через леса, горы и прерии. На запад. Переселенцами. Со всем своим скарбом ломанулись. И семена разные в этот скарб покидали. А как до места, в году этак 1844-м, добрались, костры развели. Котелки над ними повесили. А чтобы было, что в них бросить, семена в землю воткнули. В том числе и картофельные.
Ну, а те, ничего не подозревая, и проросли. И росли себе припеваючи, на радость неправильным американским пионерам. Целых 15 лет росли, горя не знали.
А в 1859-м дополз-долетел до Скалистых гор жук. Дополз-долетел, осмотрелся… «Батюшки светы… Да тут не только паслён. Картошка! И ботва… Зелён-зелёная». Надо бы сказать, что пока жук с этой Сонорской провинции полз-летел, он вкус картофельной ботвы успел уже распробовать.
За пять лет до Скалистых гор с тамошними пионерами и их полями… В 1855-м на пути у жука лежала Небраска. И там тоже были… и пионеры, и поля картофельные. С изумительной… Зелёной и обалденно вкусной листвой. Куда там до неё паслёну! В общем, в Небраске жук уже распробовал — какая она на вкус, ботва картофельная. И понравилось ему.
Небраскинским пионерам, естественно, — не очень. Очень даже не понравилось такое жуковое самоуправство. Но они об этом как-то не стали в барабаны бить. Погоревали, погоревали, да и посадили новую картошку. А с жуком стали бороться. Стиснули зубы и… молча. Как могли. Большой же химии ещё времена не пришли. Так что они, в основном, подручными средствами. Руками то есть. Собирали, значит…
А вот те пионеры, что у Скалистых гор картошку посадили, не в пример небраскинским, значительно экспансивнее оказались. Кричать стали. Руками размахивать. Ногами на пока безымянного жука топать. Всё американское сообщество, в том числе и научное, и обратило на них внимание. Сначала на них, потом уже и на виновника всего этого переполоха.
Поскольку картофельные поля были у Скалистых гор, которые и сейчас в штате Колорадо прописаны, то и имя жуку дали, которое не к ночи поминать — колорадский жук.
Так что имя жука — это не память о его Родине. И не то место, где он впервые с паслена на картофельную ботву перебрался. В Колорадо ему первую предъяву сделали. Публично, вслух, громко, на всю Америку заявили, не трогай, мол, не своё. Посади, где оно и росло.
Только жук с новообретенным, колорадским именем хоть и был пока незнаком с нашим национальным достоянием — котом Васькой, но принципами своими некультурными мало чем от него отличался. Слушал, да хавал ботву. Хавал, полз и летел дальше. Полз-полз, летел-летел и добрался-таки, негодяй, до наших родных и не менее бескрайних просторов.
А вот как у него это получилось… О том — в следующий раз.