Аристократы Средневековья без смущения помещали это животное или его рога на свои родовые гербы (эта традиция нашла отражение даже в современном фэнтези-сериале «Игра престолов», где олень украшает герб Дома Баратеонов). Да и в зоологической систематике далеко не каждый вид животного удостаивается эпитета «благородный».
Олень был символом мужественности, достоинства, благочестия и даже божественного права на власть. Крылатого белого оленя избрал своей эмблемой французский король Карл VI, а лежащего белого оленя — английский король Ричард II.
М. Медведев «Зима Средневековья»:
«Среди отступивших в тень старых немых девизов оказывается и крылатый „олень Цезаря“, принятый в 1382 году и с тех пор игравший чрезвычайно важную роль в капетингской геральдике. Достойны упоминания некоторые из последних великих деяний королевского оленя: в 1498 году он виден на знаменах, поднимаемых при коронации Людовика XII в Реймсе; его изображение несут при торжественном вступлении Людовика в Париж; а в 1515 году крылатый олень является одним из главных героев аллегорической постановки при вступлении только воцарившегося Франциска I в Лион. Похоже, что накануне окончательной отставки олень Цезаря играет особую роль: появляясь в самом начале правления короля (подобно фиктивным пэрам при коронации), он служит знаком легитимности, достоверного преемства…».Реклама
Христианская символика образа оленя начала складываться задолго до эпохи феодализма.
В описании одного из первых римских баптистериев (храмов для крещения), упоминалось, что по краям купели располагалось семь серебряных фигурок оленей. Они служили отсылкой к первому стиху 41-го псалма: «Так же, как олень стремится к источникам вод, так стремится душа моя к Тебе, Боже» (интересно, что в церковно-славянском варианте псалма оленя ещё называют по-старому — «еленем»).
Данную символику оленя, пьющего животворящую воду христианского учения, можно найти и среди настенных росписей римских катакомб, и на мозаичном орнаменте Мавзолея Галлы Плацидии в Равенне.
В бестиарии «Физиолог» (ок. III века н.э.) подобная жажда объясняется постоянной враждой оленя со… змеёй. Согласно этой книге, олень, сожрав змею, тут же бежит к водоёму и пьёт много воды, чтобы нейтрализовать действие змеиного яда. После чего «Физиолог» трактует этот якобы «зоологический факт» в привычном для него аллегорическом ключе.
«Как стремится олень к источникам водным. Так и ты, человек, заключаешь в себе три обновления: крещение, покаяние и нетление. А когда согрешишь, то устремись к церкви, и к живому книжному источнику, и к пророческому сказанию, и испей живой воды, то есть святого причастия».
Коптский монах Поймен использует другую аллегорию, где отравленному оленю уподобляется христианский отшельник-пустынник:
«Поскольку олени, пребывающие в пустыне, поедают змей и, когда яд жжет их сердце, поднимаются к водам, и, напившись, прохлаждаются от змеиного яда. Таким же образом монахи, пребывающие в пустыне, палимы ядом демонов лукавых, [но,] любя субботу и воскресенье, стремятся взойти к источнику водному, который есть плоть и кровь Господа, чтобы очиститься от всякой горечи лукавого».
Некоторые легенды из жизни святых в христианстве напрямую связаны с оленями. Например, когда Святой Эгидий отшельничал в лесах Прованса, его единственной спутницей была олениха, которая вдобавок подкармливала святого своим молоком. Вскоре ей за это воздалось. Во время королевской охоты Эгидий закрыл собой лесную подругу и был ранен стрелой. Увидев, какое недоразумение вышло со святым человеком, король построил для него целый бенедиктинский монастырь.
Бывало и так, что олень лично направлял охотников на путь праведный — не без Божьей помощи, конечно. Раскидистые рога здесь пришлись как нельзя кстати. Если у язычника они ассоциировались с деревом, то у христианина — с крестом, на котором распяли Иисуса.
Первым, кого олень привёл к святости, стал Евстафий (Юстас) Плакида — римский военачальник, служивший при императорах Трояне и Адриане. Однажды во время охоты он встретил оленя — да не простого, а с распятием, располагавшимся прямо между рогами. «Скажи, Плакида, доколе ты будешь преследовать меня, желающего твоего спасения?» — произнесло животное голосом Христа, как бы намекая на репрессии римских властей против христиан. Потрясённый военачальник тут же крестился и в итоге погиб мученической смертью, отказавшись приносить жертву языческим богам.
История обращения другого христианского святого — Губерта Льежского — во многом копирует легенду о Евстафии. В юности Губерт вёл разгульный образ жизни, редко посещал церковь и всё свободное время посвящал охоте. До тех пор, пока тоже не наткнулся на чудесного оленя с сияющим крестом на голове: «Если ты не перестанешь жить так, то очень скоро попадешь в ад», — назидательно произнёс олень. После чего Губерт одумался, начал вести благочестивый образ жизни и даже стал первым епископом бельгийского города Льежа.
Впрочем, оленям и другим лесным обитателям от этого легче не стало. Напротив, Губерт приобрёл статус небесного покровителя всех охотников и егерей. Недаром изображение крестоносного оленя попало на герб белорусского города Гродно, чьи жители регулярно промышляли охотой в небезызвестной Беловежской Пуще.
Более того, в день памяти святого — 3 ноября — охотники по всей Европе специально устраивают «праздничные» облавы на зверушек, что, согласитесь, как-то не по-христиански… Не менее странно видеть изображение оленя Святого Губерта и на этикетке крепкого немецкого ликёра с говорящим названием «Jagermeister» («Старший егерь»).
Об охоте и, так сказать, промышленном использовании оленя я расскажу в следующей статье.